Титус Импера 3670

В глубине души Титус Импера жалел, что не застал былого величия Империи Нетерил. Той самой империи, что поклонялась богу солнца и чьи летающие города купались в лучах светила, ведь некому было загораживать свет, ничья тень не могла упасть на тех, кто встал выше всего остального мира.
Он родился уже на Плане Теней и успел застать лишь последний три сотни лет пребывания Тултантара в Шэдоуфелле.

Эти более чем полтора тысячелетия были более чем насыщенными. План Теней не был рад гостям. Выжившим нетерезам приходилось вырывать когтями и зубами своё право жить в этом недружелюбном мире. Искать источники воды и сомнительной пищи. Смотреть на небеса, не знавшие ни солнца, ни звезд. И постоянно сражаться. Война с малаугриммами длилась семь столетий, и из неё шадовары вышли победителями.

Шадовары. На Лороссе это значит «из тени». За долгие столетия нетерезы адаптировались к своему новому дому. На обычных людей это место действовало удручающе. Оно пожирало цвета, вытягивало саму жизнь, наполняло тело могильным холодом. Но они привыкли. Это место стало их домом. И всё же они мечтали вернуться.
Тех же, кто удостоился чести стать шейдами, План Теней и вовсе наполнял своей силой. Осознанное решение, огромная благодарность своего народа, признание его правителей. И жертва. Часть души навсегда останется частью теней.

И стоявший напротив тёмный эльф тоже в своём роде был связан с тенями. Пусть речь и шла не о Шэдоуфелле, но Подземье было миром вечного мрака, всё так же не знавшего звездного неба и солнечного света.
Что не говори, но Первичный Материальный План своим разнообразием далеко превзошёл даже самые смелые ожидания Титуса.
Говорили – дроу жестокая, кровожадная раса, одарённая как в магии, так и воинском искусстве. На поверхности бродило множество предрассудков об эльфах с обсидианово-чёрной кожей. Как и о шадоварах. Не во всём испуганные селяне и горожане ошибались. Но вряд ли это впечатляло самих представителей этих мрачных рас.

Надо отдать дроу должное, он начал разговор не как грабитель или мародёр, но как гость, проявив должное уважение к связи своего собеседника с этим местом. Импера такого не ожидал. Обитатели Материального Плана куда чаще удивляли его скорее в плохом смысле, нежели в хорошем. Хотя, в отличие от многих других шейдов, ему нравилось контактировать с ними и узнавать больше об их истории и культуре.

- Хорошо подмечено.
Титус глянул чуть вверх, в направлении откуда «прилетел» тёмный эльф. И правда один неверный шаг привести к неожиданным последствиям. К непредвиденной встрече. К падению целой Империи.
- Я не ожидал встретить того, кто будет искать здесь знания. В такие места обычно приходят за драгоценностями и древними артефактами.
И так часто остаются там навсегда, обменивая жизни на ложную мечту об обогащении за счёт прошлого.

Импера опустил меч. Вьющиеся вокруг его фигуры тени постепенно начинали опадать, превращаясь в редкие ленты, то и дело отрывающиеся от могучей фигуры и сливающиеся с окружающим мраком.
- Твои притязания вызывают уважение.
Шейд проследил горящим взглядом за своим собеседником, но с места не сдвинулся.
- Моё имя Титус Импера, я хранитель наследия моего народа. И здесь я тоже ради знаний. Тех знаний, что были утеряны во время Безумия Карсуса. Наследие Нетерила не должно оставаться уделом пыльных стен в толще горы.
Шадовар сразу расставлял приоритеты, ему не нравилось увиливать и играть в интриги.
- Моя любовь к древности это надежда на процветание в будущем. Мой народ нуждается в достижениях его предков.
Титус чуть повернулся, чтобы держаться лицом к Сэлалимару.
- А что за знания надеешься найти тут ты? Что древний Нетерил может подарить тёмному эльфу?

Руган 4500

Если бы Ругана спросили какие мысли он находит самыми утомительными, ответ был бы простой – те, что о смерти. О ней следопыт старался не думать вовсе, но получалось не всегда. Слишком уж много в этом мире было сил и обстоятельств гораздо могущественнее обычного человека.
Взять Тава с его магическим опарышем в мозге. Этот парень явно не рассчитывал, что дорога приключений приведёт его в такие непроглядные дебри. А вот оно как. Дорога не спросила чего хочет паладин, приключения тоже. Эти обстоятельства были сильнее. Как была сильнее стая троллей, напавшая на шедший через болота караван.
А прав тот на чьей стороне сила.

Кричи. Борись. Бей троллей огнём и кислотой. Ищи способ вытащить червяка из головы. Они ведь искали, без сомнения искали. Вряд ли эта группа самых разнообразных разумных собралась только для того, чтобы вместе умереть за уютными разговорами.   
Но поиски явно шли как-то не так.
И вот случайно встреченный следопыт становится запасным планом. Всратым планом, конечно, но другого, походу, нет. Что поделать если за терзаемым магическим недугом паладином пошёл именно он.

Нет, конечно же Руган понятия не имел, что мучило Тава, кроме перспективы превратиться в мозгоеда, конечно. Он даже не догадывался. Потому что с его точки зрения лидеры бывали разными. И лидер отряда убийц или разбойников действительно не имел права показать слабость, иначе его сожрут на месте. Но лидер отряда, слаженной команды, лидер тех, кто объединён одной целью мог порой свою слабость не скрывать.
Потому что тот, кто знает что значит быть слабым, поймёт и слабость чужую. Не отправит на верную смерть того, кому задача была не по силам.
По силам ли Ругану убить этих людей, когда магическая тварь в их головах начнёт превращать их в монстров?

Сова Таву явно понравилась. А разве могло быть иначе? Могучая, красивая птица, созданная для свободы и охоты. Следопыт сам залюбовался прекрасным созданием. Впрочем, сама сова вряд ли ценила подобное вниманием.
А вот благословение паладина поняла. Животные вообще понимали гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Главное найти к ним подход. Уважать их. Не считать безмозглыми кусками мяса, не приравнивать к людям. Они сами по себе, и прекрасны по-своему.

Слушая слова паладина, Руган улыбнулся.  Сова расправила крылья, громко ухнула и поднялась в воздух. Изящно, легко, она возвращалась в родную стихию.
- Это было красиво. Нет, правда.
Несколько секунд он смотрел в ночной мрак. Мрак для него, но не для совы, исчезнувшей среди деревьев.
- Она благодарна. Успешная охота многое для них значит.
Следопыт подтянул ноги. Да, хорошая охота значит для хищников многое. Как и для людей. Люди местами не так уж сильно отличались от зверей.

Наверное, какого-то такого ответа и стоило ожидать, но зентаримский агент всё равно оказался не готов. Он потер подбородок, глядя куда-то чуть вверх. Но сова давно исчезла среди деревьев. Её ждала хорошая охота. Наконец-то зент собрался с мыслями.
- Ты в этом красава. В помощи другим, имею в виду. Твои люди. – Руган кивнул головой назад, в сторону лагеря. – Ты ведь каждому из них помог, да? Поэтому они идут за тобой?
Так оно и получалось. Проще всего идти за тем, кто протянул руку помощи. Думаешь – раз помог, может и ещё подсобит? Не бросит. Позаботится если что. Не добьёт раненого. Не оставит одного. Не отвернётся в момент слабости. Была та верность, что покупалась деньгами, самая простая из всех. Та, что исходила из общей идеи. И вот эта.
- У тебя очень хорошо выходит создавать вокруг это твоё счастье.
Тав был прирожденным лидером.

А вот встречной вопрос застал Ругана врасплох, тот на миг даже растерялся. Нет, он задумывался о том, что делает счастливым, само собой. Но после слов паладина, он не знал, как описать счастье наёмника и агента так, чтобы это звучало не совсем паршиво.
Несколько секунд зент сосредоточенно думал, а затем наконец-то ответил.
- Жизнь.
Странно, наверное, прозвучало, но так оно и было.
- Жизнь делает меня счастливым. Не, знаешь, путешествия, возможность встретить что-то новое. Взять работу. Успешно выбраться из какой-нибудь задницы. Отметить всё это хорошим элем. Вбахать гонорар в покупку хорошего лука.
Руган как-то неопределенно жестикулировал рукой, что-то вспоминая.
- Всякие мелочи. Меня радуют они. И хочу я чего-то такого… Достичь большего, подняться выше, чему-то научиться. Это интересно в конце концов. Хотя это вряд ли делает кого-то кроме меня счастливым.
Зент усмехнулся, а затем взглянул на Тава:
- Ты поэтому стал паладином?

Логан Грант 5100

Первое время вопрос «Как низко ты пал, Логан, раз возишься в грязи вместе с этими бродячими псами» ещё звучал в голове, над ним даже хотелось смеяться. Но в сложившихся обстоятельствах даже стоя подранных псов была лучше альтернативы. Теперь даже такие мысли в голову не лезли. Наверное, это уже была стадия принятия. А ещё среди псов то и дело встречались люди. Те, кто умеют не только рычать и кусаться, но и разговаривать, с кем можно метнуться на дело.

Внедорожник бойко прорывался через грязь, оставленную ночным дождём – асфальт в Парагвае ещё не изобрели и не изобретут как минимум лет сто. Самопальный автомобиль справлялся с этой трудностью куда лучше собравших его людей.
- Значит будем наблюдать.
Логан медленно кивнул своему напарнику, давая понять, что жест он принял и понял. Конечно же ублюдок Хантер их на чистом доверии в поля не отпустит.
- Груз важнее его головы, так что было бы неплохо, если бы его задница всё ещё была на месте.
Просто разговор о деле. Просто слова. За долгие годы Предатель, теперь известный среди местных как Пересмешник, научился отличать просто слова от угроз, призывов к действиям и обещаниям скорой расправы.
- Начнём с наблюдения и будет разбираться по ситуации.

Знакомые места. Былой славы, так сказать. Ладно, это слишком громко сказано. Просто точка, в которой Логан осознал, что миссия с перехватом груза благополучно просрана. Пересмешник место выбрал хорошо, сказывался опыт охоты в этих треклятых джунглях. Да, столько лет в Парагвае, а джунгли он так и не полюбил. Смирился, скорее, с тем, что они есть, и что здесь теперь надо работать. Жить.
«Жить». Это слово стало в своём роде сакральным. Всё, что он делал в последние годы – это ради того, чтобы жить. Других целей у него по сути и не было. Такое существование изрядно выматывало, но стимул был, конечно, хороший.
Грязь растекалась под ногами, во влажном лесу голосила средних размеров армия птиц, прямо у ноги скользнула крупная ящерица, воздух пропитан влагой, превращавшейся в водянистую взвесь. Да, вот они, джунгли, во всей красе.

- Метнёмся. – Уже не первый раз за сегодня согласился Логан, внимательно глядя на спину прошедшего вперёд напарника. Он чуть прищурил тёмные глаза. Поворачиваться к нему спиной не любили даже парагвайцы. Никто не желал обнажать беззащитную спину, так отчаянно просившую ножа, перед Предателем. Только у вот, как ни странно, у самого Логана почти никогда не было никакого желания в подставленную ему спину стрелять. Но об этом никто не знал.
О чём в тот момент думал Рен? Был так отчаянно сосредоточен на пропавшем грузе, что не подумал о собственной безопасности? Или же он был уверен, что его спина в полной безопасности? Неужели доверял?
Глупо. Но… На какой-то короткий миг в груди что-то тепло кольнуло. Глупо, но приятно. Для Предателя чужое доверие давно стало роскошью, с которой не сравнятся никакие драгоценности оставшегося далеко позади цивилизованного мира.

Логан последовал за своим напарником к указанному водопаду. Место и правда недурное. Вода смывает все следы, а шум потока скрывает разговоры. Хороший вышел бы схрон.
Мокрые пряди тёмных волос прилипли ко лбу, Перемешник лёгким движением убрал помеху, замет протёр рукавом лицо, мигом покрывшееся водной взвесью. В Парагвае к воде привыкаешь очень быстро.
Да, хорошее было бы место для схрона, если бы он тут был. Логан критически взглянул на поросшие мхом камни. 
- Что ж, стоило проверить.

Пересмешник хотел направиться к выходу, когда его внимание привлекли движения напарника. И теперь он внимательно смотрел как Рен медленно достаёт обойму, показывает обезвреженное оружие. Логан смотрел на это представление с каким-то лёгким удивлением на лице, но «шерсть на загривке встала дыбом», мышцы напряглись, по телу прокатилась лёгкая волна холода.
- Мне стоит начинать переживать?
Вот уж о чём, так о его спокойствии как-то обычно не волновались. Разве что в те моменты, когда становилось понятно, что Предатель совсем не против впиться кому-то в горло.
- Надо значит надо.
Рен собирался дать ему такой повод? Вдох, выдох, на губах оседает морось, лицо снова всё покрыто мелкими каплями. Поди уже разбери где вода, а где пот.

Только вот вопросы Рена оказались совершенно неожиданными. Логан даже как-то расслабился – настолько речь напарника напоминала философские рассуждения, а не вызов или покушение. Он усмехается. Вопопад гасит все звуки, но усиливающие слух импланты позволят говорить без помех.
- Если бы у бабушки был член, она была бы дедушкой, Рен.
Предатель улыбается, но в его словах, в глазах, в интонациях читается тоска, горечь и застарелая боль.
- Я давно оставил мечты о чизбургерах, пейзажах Техаса и цивилизованной жизни. Есть дерьмо, которое присыхает к тебе настолько крепко, что отмыть его можно только со слоем мяса. Я знаю, что меня ждёт в НСША. 
Напряженные руки лежали на оружии, но ствол Предатель поднять не пытался, он вообще не делал резких движений.
- Куда бежать? В Чили? В Аргентину? Поменять джунгли на горы или пустыню? Один хрен.
Водяная взвесь собиралась в капли, щекотно сбегавшие по лбу и щекам.
- К чему эти вопросы, Рен?
 

Энвер Горташ 4580

Игра, правила которой Энвер Горташ понимал не до конца.
Точнее, он вообще не знал правильно понимает её правила. Когда ему казалось, что вот оно, ему удалось подцепить тонкую вьющуюся ниточку и он может начать распутывать этот клубок, чтобы начать плести что-то своё, оказывалось, что всё не так просто.
Это напрягало. Несколько раздражало. Но права сомневаться у молодого изобретателя не было. Он уже играл, и игра зашла довольно далеко.
Бледные слуги господина Зарра играли в эту игру уже очень давно, Горташ же вырос в Доме Надежды, его личность ковали в аду болью и пламенем. И всё же он оставался человеком со своими страхами, импульсивными порывами и желаниями.

Тонкие нежные губы касались тыльной стороны ладони с соблазнительной нежностью. Сколько мужчин и женщин пало пред этими прикосновениями? Сколько теряло волю и желало лишь продолжения? Даже собранный и напряженный Горташ ощущал, как по спине бегут мурашки, как что-то внутри чуть дёргано отзывается на столь умелые прикосновения.
Но всё же он тут по делу. Ставки слишком высоки.

В том, что леди Гвендер скверная старуха он даже не сомневался. Рыцарям Щита покровительствовал Гаргот, если ему не изменяла память. Что ещё могли из себя представлять последователи полубога предательства и коррупции. Параноидальное недоверие и вечное ожидание или ножа под ребрами, или обмана на бумаге.

Не терять концентрации. Ещё не хватало рассечь себе что-нибудь посерьёзнее кожи на руки, вот тогда будет крови.
Кровь…
Взгляд Горташа, заинтересованный и даже немного властный упал на тонкий порез. Эти бледные слуги наслаждались его кровью. Какой странный фетиш. Но на этом приёме вряд ли стоило ожидать чего-то, что не вызвало бы как минимум оторопи.
«Брат», - подмечает про себя Энвер. Судя по цвету кожи, эти трое вполне могут быть родственниками. Или же кем-то, кто един по духу. По делу. Слишком мало конкретики. Но кровь, похоже, увлекало всех троих.

Не открывая взгляда от страстного, но короткого поцелуя, Горташ продолжил:
- И какая же музыка по вкусу леди Гвендер?
Его грамотность и образованность касалась не только машин и механизмов. В архиве Дома Надежды имелось много книг, каждую, что попадала ему в руки, юный Энвер читал с жадностью заблудшего в пустыне человека, наконец-то вышедшего к оазису. В такие моменты он даже не скучал по своему родному дому. Там книг не было. 
И занятный вопрос не ускользает от слуха Горташа. Каков он на вкус? Энвер вскидывает одну бровь, но его лицо остаётся спокойным, хотя по спине пробегает волна мурашек. Может быть в иной раз он был бы и не против услышать мнение профессионала о том, каковы на вкус те самые разные уголки его поджарого молодого тела, которым он без сомнения гордился, равно как и своим умом. Фантазия услужливо подкидывала картины будоражащих прикосновений, подобных тем, что испытала его ладонь.
Но не в тот момент, когда его догоняет собственное прошлое и на кону стоит собственная свобода.

- Ни на миг не смею усомниться в ваших талантах.
Тёплый язычок второго мужчины неожиданно касается его уха, но Энвер не вздрагивает, он ведёт себя так, словно всё происходит как должно, даже дыхание не сбивается. Только бегают волнами по спине приятные, колкие мурашки, выдавая энергию, что бурлила в молодом теле.
- У меня есть необходимость встретить леди Гвендер до того, как маски будут сброшены.
Кровь. Секс. Не все уйдут с этого вечера живыми. Никто об этом не пожалеет.

- К иссохшей старухе, - Горташ поднимает руку, изящно жестикулируя, - у меня лишь деловые вопросы.
Несколько секунд молчания. Окруженный бледными слугами человек явно наслаждался зрелищем. Если бы взгляд можно было почувствовать на себе физически, то и эльф, и девушка без сомнения утопали бы в этом ощущении. Они не знали ни норм приличия, принятых там, за пределами этих стен, ни стеснения, ни морали. Их образы источали чистую страсть.
Вот только и Горташ не знал этих норм. Он вырос в Аду.

- Было бы грубо соревноваться со столь прекрасной дамой.
Как они ощущали вкус его крови. Чем она была для них? Он не мог даже представить. Для Горташа его собственная кровь это тяжелый вкус горячего металла, одиночестве и тёмного отчаяния, заполнявший рот мальчишки после каждых побоев, вкус, который, казалось въедался в саму его суть.
- К слову, я закончил. Передайте вашему мастеру, что он может испытать работоспособность его машины в любой момент.
Рука молодого изобретателя скользнула по плечам эльфа, большой палец коснулся нежной кожи челюсти. Эти слуги играли через контакт. Продолжим эту игру.
- Я не буду слишком навязчив, если попрошу вас отвести меня к леди Гвендер?

Логан Грант 5300

— Эти люди стоят чертовски дорого, а доверять им не хочется. Но даже так могут остаться те, кто прекрасно помнит, чем от тебя воняло на самом деле.
Разговор и правда выходил какой-то философский. Но раз для Рена это важно, пусть будет так. Редко когда удаётся поговорить без чужих ушей.
А поговорить хотелось. Предатель давно ни с кем не болтал, он больше не любил начинать разговоры первым, а к нему за общением никто никогда не приближался. Все знали кто он и чем от него несёт за версту. Логана это устраивало, он не любил местных, они отвечали ему взаимностью, но все понимали, что такими бойцами не разбрасываются. Он решал много проблем, и горевать о нём никто не будет, если с чем-то он всё же не справится.

Рен тут несколько отличался от остальных. То ли отбитый, то ли бесстрашный, то ли настолько беспринципный, то ли что-то ещё, чего Логан в нём уловить не мог. Тот не боялся оставаться с Предателем один на один, и как будто даже любил его общество. Это располагало к себе.
Созданная личина была хороша и монолитна – не подкопаешься, только вот под ней жил человек, который всего этого не просил. Рен как будто умудрялся иногда этого человека увидеть, понять, что несмотря на то, как гармонично слились в нём ожидания и реальность, наёмник искал не того, что получал от этой жизни. Или же Логану просто очень хотелось думать, что кому-то в голову может закрасться такая мысль.

Предатель уперся спиной в мокрую стену, сложил руки на груди. Он демонстрировал расслабленность, но в тоже самое давал понять, что не теряет бдительности. Впрочем, он никогда её не терял. Наёмник усмехнулся.
— Я не удивлён. Мы для него просто ресурсы. Как оружие, которое мы теперь ищем.
Если Хантер решит ресурс по имени «Пересмешник» потрать, это даже предательством-то толком не назовёшь.
— Ты прав. Если мы хотим выжит, то нам нельзя недооценивать Хантера.
А так хотелось. Предатель этого хмыря любил даже чуть меньше, чем остальных своих «коллег». За что? Наверное, за какое-то личное ощущение. А может за тот самый взгляд, в котором не осталось ни тени человеческого отношения, за осознание того, что этот человек способен тебя «потратить» и даже не моргнуть и глазом. Логан ощущал в Хантере опасность. Рен понимал эту проблему даже лучше него самого.
Но призадуматься о том, что делать с Хантером Логан не успел.

«Я могу за тебя поручиться».

В тот момент лицо Логана больше всего напомнило лицо человека, который прислонился жопой к кактусу, но очень сильно хотел скрыть этот трагический факт. По всему телу пробежала мелкая дрожь. Да, он давно заметил, что Рен не такой как остальные и это притягивало к себе. Логан задумывался о том, кем тот может быть, но был уверен, что нормальных людей в такие дребеня не заносит. Сюда могло занести «консультанта» Хантера, кодлу каких-нибудь наёмников, беглых бандитов, дезертиров, но точно не того, кто мог бы поручиться за госизменника.
Во рту пересохло. Хотелось сунуть лицо в водопад и постоять так минутку-другую. Просто чтобы принять реальность.

Предатель вздохнул, запустил ладонь в зачесанные назад волосы, стряхнул мелкие капельки осевшей воды. В его тёмных глазах появилось выражение какого-то граничащего с отчаянием смирения.
А на что он рассчитывал? Что когда-нибудь жизнь повернётся к нему другой стороной? Что когда-нибудь всё изменится к лучшему? Такой взрослый дядя, а всё ещё верил в чудеса. Ему стало смешно. Ничего, говорят смеяться над собой это хорошо. Лучше, чем плакать и жалеть себя.

— Не торопись.
Логан поднял руку ладонью вверх. Теперь понятно почему его напарник разрядил своё оружие. Он знал, как Предатель отнесётся к тому, что носил лычки «НСША».
— Я понимаю, что ты хочешь выполнить работу и вернуться домой.
«Тебе есть куда возвращаться».
На языке горчило.
«Ты всё так же нелеп, как и десять лет назад, Логан».
Они неплохо сработались за эти два года. Он и Рен. Понимали друг друга и на поле боя, и в моменты затишья. Могли вместе отправиться в глубину леса, не боясь повернуться к напарнику спиной.
Два года…

— Если ты тот, за кого себя выдаёшь, то ты должен знать кто я и что я сделал.
Плевать, что большую часть из того, что было записано в его досье в НСША сделал не он, если миллион людей будет кричать что-то, один голос в этом вое потеряется. Правда это не то, что произошло на самом деле. Правдой будет то, во что верил большинство.
— Ты прав. Ты не вырвешься один. Не знаю, чем ты руководствовался, когда выбирал на кого ставить.
Странное чувство. Это было приятно. Проклятье, ему было приятно! Приятно, что агент с его злополучной родины решил позвать на помощь именно его. Это было такое ощущение… ну как порадоваться выглянувшему из-за туч солнцу. «Эй, пацан, ты ещё не совсем конченый, кто-то ещё не блюёт при упоминании твоего имени».

— Я помогу тебе выбраться отсюда, Рен.
В голосе Логана чиркнула такая жесткая уверенность, что, казалось, если понадобится он на собственной спине дотащит Рена до границ НСША.
Конечно же он поможет. За эти два года. За простенькое «метнёмся». За то, что Рен повернулся к нему спиной. За разряженный пистолет. На что-то, похожее на надежду в голосе агента.
— Но взамен я попрошу у тебя что-то более реалистичное.
Логан закусил губу и бросил взгляд на водопад.
— Когда вернёшься домой, доложи своим, что Предатель погиб.
Может быть это даже станет правдой. Но будем исходить из лучшего сценария.
— Стряхнёшь с меня хвост, и мы будем в расчёте.

Дарклинг 5300

- Я не говорил о том, что собираюсь истребить всех отказников подобно тому как фьорданцы уничтожают наших людей. Я лишь хочу добиться того, чтобы в их головы даже не приходила мысль о том, что наш народ можно загонять за стены, порабощать и ставить на колени. Я хочу выжечь из них это невежество, это желание попирать тех, кто посмел быть лучше, сильнее. Если для этого они должны бояться – я стану для них страхом.
Ладони Заклинателя Теней сомкнулись на металле решетки, холодной и сыром, как и вся эта темница. Ни оковы, ни долгие дни без дневного света и нормальной еды, ни холод, ни даже эти решетки не смогли вырвать из Александра Морозова волю, стремление к идеальному будущему, которое он был готов подарить его угнетённым людям.
- Я готов стать для них чудовищем.
Прикасаться к металлу приятно. Но куда приятнее было бы разорвать эти прутья разрезом, смотреть как рассыпается холодная сталь, бессильная перед могуществом теней. Теней, которые больше его не слышали.
- Как был готов стать чудовищем и для тебя.
Голос Киригана смягчился, затихая с каждым словом. Свет должен отбрасывать тени, иначе он станет подобен испепеляющему пламени, иначе он сам станет страхом и ужасом для всего живого.

- Я перепробовал множество способов. У меня было время, поверь. Я служил многим королям, участвовал в бессчетном количестве войн.
На миг Дарклинг отвёл взгляд в сторону, словно ныряя на какую-то немыслимую глубину собственных воспоминаний. После нескольких секунд молчания, он вновь посмотрел на Алину, но это был взгляд другого человека, человека, который мгновения назад разочаровался во всём на свете.
- Хочешь узнать, когда я впервые использовал разрез? Я был маленьким мальчиком, и очень хотел дружить с другими детьми. Но я оказался слишком доверчив и наивен, позволил одной понравившейся мне девочке-проливной узнать, что кто я. Тем же вечером она и её друг попытались убить меня, чтобы сделать из моих костей усилитель, чтобы защитить себя от преследовавших нас отказников. Милая девочка вморозила меня в лёд и била камнем по голове. Потом они стали драться за право убить меня. Помню свою последнюю мысль. «Пусть я хотя бы оставлю зарубку на этом мире, прежде чем покину его». И с этой мысль я ударил, вслепую. Их рассеченные тела лежали на льду, всё было в крови…
Голос Морозова уносился куда-то вдаль.
- Знаешь, что изменилось с тех пор? С тех пор я оставил на этом мире много зарубок. Достаточно, чтобы знать – перемены всегда требуют крови, иначе в них просто никто не поверит.

Тишина катакомб замерла немым звоном. Здесь почти всегда было тихо. Это немного утомляло. Но лучше так, чем слышать гомон испуганной и растерянной стражи, что боялась подойти к его камере, всё ещё думая, что даже заточённый за решетку и скованный, Чёрный Генерал способен принести им смерть. Дарклингу нравился этот страх.
- Наш выбор не всегда верен. Но его последствия всегда на нас. Не стоит перекладывать ответственность на волю случая.
Как это было? Что испытала Алина, когда приняла это решение – впустить в себя скверну? Он помнил этот миг для себя. Боль утраты самого дорого, что только у него было, стремление защитить тех, кто ещё жив, готовность заплатить за это любую цену. Он читал тайные слова и ощущал, как мрак чуждой силы разливается по его венам, пропитывает всё тело, наполняет незнакомой, но столь притягательной мощью.

Аккуратные девичьи пальчики ложатся на его скованные руки, их тепло вырывает Морозова из собственных мыслей. Александр опускает взгляд, позволяет себе глубокий вдох и это уже знакомое чувство бегущих по телу мурашек. Только у Старковой получалось заставить его ощущать нечто подобное. А ведь уже думал, что не способен поддаваться подобному влечению.
Игра. Это игра. Он веками учился в неё играть. Хорошо.
- Дневники Ильи Морозова. Вот что хранится в архивах Малого Дворца.
Обойтись одной ложью не получится, хотя бы потому что перед ним уже не наивная испуганная девочка-картограф, что никак не могла поверить, кто она есть на самом деле.
- Теперь моя очередь задавать вопрос. Что произошло на коронации?
Конечно же он слышал о случившемся. Но всё, в чём слухи походили друг на друга, так только в том, что пролилось много крови, погибло множество значимых людей и почётных гостей. И всё это не слишком интересовало Дарклинга. Алина, конечно же, поймёт о чём именно он спрашивает.

Дарклинг 5300

С ранних лет Александр умел видеть людей насквозь. Подмечать бессчётное множество деталей. Как человек стоит, как держит руки, как звучит его голос, в каком выражении замирали глаза. Глаза всегда говорили многое, даже то, что искренне хотелось скрыть.
Мелочи, каждая из которых вроде бы ничего не значила, складывались в общую картину словно крошечные разноцветные кусочки стекла в единую мозаику, что станет витражом с понятным с первого взгляда сюжетом.

Всему этому учишься и учишься быстро, когда понимаешь, что от подобных мелочей зависит твоя жизнь и жизнь тех, кто тебе дорог. А ещё мадрая говорила, что у него к этому способность, природный талант. Верила в него хотя бы тогда?
Этого Александр уже не знал и никогда не узнает. В тот миг, когда звучали эти слова он ещё не подозревал, как много глубоких разочарования ещё ждут его впереди. Сотни лет выбитых кровью побед и краха тяжелейших поражений. Разочарование за разочарованием. Но его навыки никуда не делись.

Вот только Алину он читать так и не научился. Казалось бы – что для него юная девчонка, едва вступившая в третий десяток лет, в то время когда он жил уже шесть веков и видел вещи, о которых мисс Старкова даже догадываться не могла. И всё же сколько не было у них встреч, сколько не было разговоров, он не мог понять о чём думала эта девушка.
Словно яркий свет её уникальной силы буквально ослеплял его.
А может тут было что-то ещё? Что-то, чего он никак не мог понять и принять. Почему, когда клинок её меча скользнул по его груди, он сжимал её ладони, державшие рукоять? Почему не испытал столь ожидаемого в подобной ситуации приступа пылающей ярости? Он ведь уже злился на неё раньше. Почему в тот момент злости не было?
Только боль. Всепоглощающая усталость и пронзающая всё тело боль.
Не до злости ему было тогда. Его покидали последние силы, последние капли веры и надежды, что всегда были с ним.
Всё осталось там.
На руинах некогда сотворённого им неморя бушующей тьмы.

- Заплатив цену, непосильную для большинства.
Как он выжил? Точного ответа не было. Наверное, в глубине души не мог смириться со своим поражением, не мог избавиться от привычки бороться до самого конца.
Александр Морозов умел приносить огромные жертвы, но сдаваться – нет, сдаваться он не умел. Как бы этого порой не хотелось. Это не его путь.

Кириган едва открыл рот, чтобы что-то добавить, но в этот момент скрипнула дверь, и бывший генерал замолчал. Чуть повернул голову, узнавая голос вошедшего.
- Со своим прошлым, отец.
Сынок. Отец. Эти обращения забавляли заклинателя теней, но он соблюдал традицию. Если бы только этот пожилой мужчина знал во сколько раз его столь молодой на вид собеседник на самом деле его старше. Но физическая старость Киригана не коснулась, позволяя сохранить молодым и разум.

Старик только вздохнул. Их всех преследовало прошлое. Заброшенный дом стал прибежищем для беженцев. И они все от чего-то бежали. Не спрашивали кто и от чего. Не обвиняли друг друга в ложных именах. Не интересовались прошлыми жизнями. Канули они все в горниле войны, жизни эти. Можно было прошлое только оплакивать да бороться с его навязчивыми призраками.
А этот молодой мужчина с невероятно усталым лицом и иссечённым свежими ранами и старыми шрамами телом боролся, и как казалась старику, проигрывал.

- Благодарю. – Спокойно отозвался Александр. Батрак кивнул. Кириган бросил мимолётный взгляд на Алину, в тёмных глазах вспыхнул огонь азарта. Он всё понял. Для Старковой неожиданный гость в их беседе мог стать невольным помощником.
- Вскоре лягу. Не идёт пока сон.
Старик участливо повернулся к бывшему генералу. Морозов не знал кем тот его считал. Тот не спрашивал. Губы Александра тронула лёгкая горькая улыбка.
- Помогу, отец.
Не поможет. Не облегчит им жизнь. Потому что его тут уже не будет. Не удастся залечь надолго. Его найдут и придётся снова бежать. Совсем как юные годы.

- Как дела у тёти Фроси?
Ефросинья. Удивительно благородное имя было у жены старика, но та предпочитала, чтобы её просто звали тётей Фросей, даже если речь шла о незнакомцах.
- Слышал утром двоих гришей нашли, она помогала им с ранами. Не боитесь, что за помощь гришам люди царя вас накажут?
Александр перевёл многозначительный взгляд на Алину, сощурился, бросая немой вызов. Вся эта сцена была для неё.
«Смотри, эти люди помогают мне, помогают гришам, которые сражались на моей стороне. Что сделаешь с ними, когда найдёшь, царица? Как пройдёт допрос этого заботливого старика и его добросердечной жены?»     
Он мог бы стать её чудовищем. Теперь ей с этой задачей придётся справляться самой.
Сам Кириган сейчас же просто старался не попадаться на глаза тем двум гришам, но те вроде как и не задерживались. Раненый, лишенный сил и скверны, он больше не годился на роль лидера и не мог рассчитывать на чью-то благосклонность.

Старик только покачал головой, укладывая дрова в ровную кучку. Всё пытался создать хотя бы какое-то подобие порядка, скучал по уюту родного дома, который уже не увидит.
- Боязно, сынок. Да как людей в беде бросать коли самого когда-то не бросили. Надо вместе держаться, там может и спасёмся.
Кириган тяжело вздохнул, рёбра отозвались колкой болью. Но взгляд его не дрогнул. Он так и смотрел на фигуру девушки в углу, отвечал на строгость её взгляда собственным вызовом.
Он был готов идти по трупам в своей погоне за ней. Сможет ли она пройти его дорогой?

Бархан 4300

Зигфрид Гудериан всегда считал, что наглость это второе счастье, и это счастье вот явно его.
Но сейчас, глядя на высокую блондинку, которая почти что грудью уперлась в ствол его винтовки, наёмник начал сомневаться в своём вроде бы железобетонном убеждении. Кажется, наглость решила воплотиться в голубоглазую сердитую туристку, и наконец-то показать ему кто есть кто.
Обидно.
Если не за себя, то за винтовку уж точно. Нет, правда, обычно если не он сам, то хотя бы тринадцатикилограммовый металлический монстр, которого Бархан с лёгкостью таскал в руках и порой использовал как обычный автомат, спасибо возможности не только держать чудовищное оружие, требовавшее упора, но и компенсировать отдачу благодаря тому, что иногда звали «природным магнетизмом», производил неизгладимое впечатление. Но эту дамочку и 12,7-миллиметровый калибр впечатлять совершенно не желал.

Страшно признаваться, но Бархан как будто бы и растерялся. Под пулями не терялся, эффектно поворачивался спиной к взрыву, ну и вот это всё. А эта обнаглевшая блондинка заставила его медлить. Аргументы, те, которые слова – кончились. А силу вроде как применять причин не было. По крайней мере, Зигфрид в упор не мог представить себе, как упомянутая пуля 12,7 калибра оставляет в груди блондинки здоровенную дыру, сминает ребра, разрывает лёгкие, и всё только потому, что она решила фигуристой стеной встать на его пути. Проклятье, у неё даже оружия же нет!
— О боги, девчонка, неужели ты думаешь, что мы со скукой воюем?!
Скучающий солдат вообще штука опасная. Могут с дури и способ хаммер перевернуть найти, и пострелять туда, куда в целом совсем стрелять и не нужно, да и вообще не пошедшая вход энергия дело поганое.
Этой блондинке бы тоже энергию на мирные цели пустить, а не мешаться посереди контртеррористической операции. Ну там крестиком вышивать, жарить пиццу с пепперони, подрезать дорогие джипы на маленькой розовой машинке, разводить шумных попугаев. Чем там вообще обычно девушки занимаются в свободное время?
— Данные разведки…
Его не слушали.

— Что?
Бархан аж отвёл ствол в сторону. Точно. Это она. Наглость. Вот и встретились. Давно пора было, а то всё никак. Но почему сейчас? Почему не где-нибудь в дорогом баре на Канарах?
— Со мной?
Выстрелы вроде бы притихли.
«Первая группа выходит к складу, мы идём параллельно, рассчётное время до контакта – три минуты. Сопротивление минимально. Только гражданские». – Затрещал в ухе передатчик.
Девушка тем временем уже стягивала ремень и направилась на помощь парню с простреленной ногой. Тот выглядел, конечно, худо. В пыли растекалась лужа крови. Но вполне мог дождаться помощи, особенно если наложить жгут. Чем блондинка сейчас и занималась. Их немало таких сегодня будет в этом городе. И среди его ребят тоже. Лишь бы среди его ребят раненых было как можно меньше. Пока вроде только двое. Бархан искренне хотел, чтобы эта цифра больше не росла.
— Госпожа ВВС США.
Кстати, наглости очень подходит служба в авиации – пришло в голову Бархану, да и в целом объясняло излишне смелое поведение девушки, хотя по мнению Гудериана безрассудства было куда больше.
— У вас даже оружия…
И в этот момент пуля крупного калибра впилась в асфальт буквально в шаге от ног наёмника, в стороны брызнули пыль и мелкие осколки. Хоть бы одну фразу ему сегодня позволили нормально закончить!

— Снайпер!
На ходу перекидывая винтовку за спину, Бархан кошкой метнулся вперед, в две руки подхватил блондинку и раненого, оттащить чуть в сторону, чуть ли не уронит на асфальт, а затем воззвать к своей силе и взмахом руки перетащить с другой стороны улицы припаркованный автомобиль. Старое, но прочное корыто, стало импровизированным укрытием для троих людей.
«Мы потеряли связь с первой группой. Повторяю, потеряна связь с первой группой».
— Дерьмо!
Бархан прижал пальцами наушник.
— У них есть снайперы. Повторяю, у них есть снайперы! Площадь простреливается! Отходите в оборону!
Гудериан присел на колено и вскинул винтовку, сквозь стекло автомобиля ища возможные огневые позиции. Ублюдок всё равно промахнётся, если сейчас будет стрелять в него.
«Принято. Становится жарко. Нужна разведка…»
Зигфрид чуть скосил взгляд на девчонку и раненого.
— Может всё-таки кусты? Это ничуть не позорно, поверь.
Где-то через несколько улиц раздались короткие автоматные очереди. Террористы нашлись.
 

Киллиан 5300

Быть богом значит навсегда означает забыть о своём одиночестве.

Будучи клинком Нетерила, молодой шадовар по имени Дариус Киллиан никогда не задумывался о жизнях и судьбах других людей.
Его родители смело отпустили в мир своего талантливого сына, позволив ему решать свою судьбу самостоятельно, позволяя себе гордиться его достижениями, свершаемыми во имя Империи.
Он был уверен - его народ не нуждался ни в защите, ни в помощи, вести себя так в отношении к нетерезу означало нанести ему оскорбление.
Те, кто порой шёл рядом с ним - лишь мимолётные искры, непрочные союзы, заключаемые хищниками ради того, чтобы загнать в угол добычу, что не под силу каждому из них по отдельности.
Его жертвы были слабы, раз позволили убить себя. Мести от их близких он не боялся – пусть приходят, пусть пробуют, он будет рад расправиться со столь глупыми и недальновидными личностями.
Киллиан никогда не задумывался над тем, какой след он оставляет за собой и смотрел только вперёд, туда, где видел новые горизонты и достижения. Весь мир огромным, ярким вихрем закручивался вокруг одного единственного человека – его самого.

Какие чувства мог испытать Дариус Киллиан, когда сквозь поверженную душу потекла божественная сила? Когда начал меняться и преображаться перед глазами весь мир? Когда все чувства обострились, позволяя видеть и слышать то, что он мог лишь воображать себе в самых смелых фантазиях?
Восторг. Конечно же это был восторг. Получить подобное могущество в единоличное пользование – разве это не предел желаний?
Но так казалось лишь исчезающий короткий по меркам бога промежуток времени.

Страх пронизывает всё живое, он губит и защищает, терзает и оберегает, переливается пепельным светом в разумах даже самых примитивных существ.
Крестьянин, что отправился в лес за ягодами и грибами, боится волка, рыщущего в чаще. Волк, чуя чуждый запах на привычной земле, боится, что вторгнувшийся чужак окажется сильнее.
Страх циркулировал в мире замкнутым кругом, соединяя вместе добычу и охотника, жертву и убийцу. В нём не было, в нём было добра. Только сила.
Страх нуждался в боге.

То, что увидел Киллиан, изменило его. Тонкие ручейки силы текли через его душу, собираясь с самых разных уголков мира. Сначала эта сила поражала, затем начала учить. В этой силе бурлили чужие голоса, в ответах на которые не могло быть добра или зла. Только чистая стихия, в которой находилось и то, и другое.

Его одиночество закончилось.

Больше нельзя ощущать себя одиноким, когда чужие слова, слова в которые вложена вся сила смертной души, осознающей последний мир своей жизни, души, которую единый поток страха переплетает с твоей, сотрясают твоё сознание порывом морозного ветра, колкими иглами последней воли.

…  О Тиран Теней! …
… Отомсти же за нас! …

Тени деревьев молчаливо взирали на бойню, учиненную в их густом сумраке. Их не волновала растекающаяся по траве пронзительно-алая кровь, изуродованные тела, искаженные в ярости и ужасе лица, остекленевшие глаза. Тени принимали любую смерть и любую жизнь как должное.
В тот же самый миг тени жили.
«Я благодарю вас за вашу веру и за вашу преданность».
Тени жили, колебались, хоть ветер и замер, как будто опасаясь прикоснуться к молодой листве.
«Я приду, чтобы встретить вас и проводить в вечность».
Тени крепли и смелели.
«Ваш страх остался здесь».
Тени могут быть оружием.

Сгустившийся мрак сплёлся в высокую человеческую фигуру прямо на глазах одного из зентиларов, на губах которого ещё играла довольная улыбка, улыбка человека, который совершил праведное дело и верил в свои действия.
Он тоже верил.
Но это не остановилось сверкнувший в сумраке клинок из чернёной стали. Лезвие просто через доспехи словно раскалённый нож через расплавленное масло. Зентилар едва успел понять, что его убило. Второй солдат успел вскрикнуть, третий – схватиться за рукоять двуручного меча. Но тени двигались слишком быстро для обычных воинов, не привычных к бою с неуловимым противником.

Когда тени наконец-то полностью обрели форму, в траве остывало ещё три тела. А над ним возвышался крепкий, рыжеволосый мужчина с бледной, оттенённой серым кожей. Он был облачён в чёрные кожаные доспехи нетерильского убийцы, нижнюю часть лица закрывала полумаска. С лезвий длинных кинжалов срывались капли крови. Прошлое убийцы-шадовара обрело материальность.

Быть может они желали иной мести. Быть может они хотели, чтобы их жертвы страдали и мучились, как страдали они сами. Как страдали перед смертью люди, посвятившие свою жизнь страху и сумевшие в последние минуты своей жизни полностью овладеть стихией, в которую верили.
Страх не покорил их, а они не отринули его дары.
Тиран Теней не был спасителем, что должен был рвануться на помощь, едва узнав, что кто-то попал попали в беду. Он не собирался горевать о погибших.
Смерть мучителей не была жестока. Киллиан не любил смотреть на предсмертные страдания, а соблазн потешить себя чужими мольбами никогда не брал верх над холодным расчётом.

И теперь, стоя над телами поверженных, молодой бог смотрел на ещё живых врагов, оценивая силу, с которой столкнулся. Его цепкий взгляд задержался на мужчине, явно выделявшемся среди остальных солдат, затем скользнул дальше. Вкрадчивый, кошачий голос ничуть не исказился полумаской.
- Не боитесь, что те, чьи жизни вы сейчас отняли, уже ждут вас на той стороне?