Джопати 4000

Боль в глазах побеждённых.
Отчаяние тех, кто никогда в своей жизни не знал поражения.
Их готовили к любым тяготам, к любым лишениям, к любым сражениям, их готовили к смерти. Лишь к одному исходу никто из них не был готов.
К тому, что они могут проиграть на поле боя.

Вот во что превратилась Салуза Секундус. Вот что увидел в глазах своих товарищей по оружию Джопати Колона. Его не было там, на поле битвы, когда гибли его названные братья, но он тоже потерпел поражение. Оно было одним на всех, коснулось каждого.
За одну битву сардаукары, самая грозная и беспощадная сила в Империи, превратились… Во что они превратились? Колона не знал, сколько бы не думал, сколько не метался в поисках ответа – он не мог его найти. Кто они теперь? Кем они должны жить дальше? Стала ли Салуза Секундус теперь и их тюрьмой?
Он знал лишь имя победителя.

Пол Атрейдес. Когда-то человек с той же фамилией уничтожил его дом. И вот теперь снова, уже третий раз, его жизнь беспощадно переломал уроженец этого Дома.
«Сардуакары служат трону, а не человеку на нём».
Пол Атрейдес одержал победу над силой, равной которой, как они думали, не существовало в Империи, и по праву завоевателя получил свою добычу – трон Императора.
Кажется, каждый из тех, кто уцелел, будет теперь сам решать кому он служит.
Джопати Колона свой выбор сделал.

Это было не так уж просто – вернуться на Арракис, в эту пыльную дыру. Первый раз Джопати ступил на пески этого мира облаченный в форму Харконненов. Теперь же он и вовсе был одет как путешественник. Не судьба этому месту увидеть его в мундире сардаукара, в мундире, которым он по-настоящему гордился. Может, оно и к лучшему. В конце концов, именно Арракис поставил точку в их истории и принёс всю ту боль и отчаяние, которые воин увидел, вернувшись на Салузу.

Голос молодого Императора звучал твёрдо и чётко, даже Шаддаму IV не по силам было передать подобное величие, а ведь он, Пол Атрейдес, был ещё совсем юн, но, кажется, возраст не имел для него никакого значения.
Император произнёс имя гостя, но полковник-башар не дрогнул, только чуть повернул голову, глядя как убирают оружие и отходят в сторону два пустынных воина. Тёмно-серые, почти чёрные глаза сардаукара встречаются с холодным взглядом глаз неестественно глубоко синего цвета. Два года назад Джопати изумился той верности и самоотверженности, с которой сражались охранявшие дворец солдаты Атрейдесов, что умирали с именем их герцога на устах. Колона не сомневался – эти воины будут сражаться столь же яростно и преданно.
- Император.
Низкий, рычащий голос сардаукара, казалось, даже не коснулся стен.
- Ваша информация верна. Я скрыл своё имя, чтобы получить возможность добраться сюда, но я не скрываю своей сути.
Теперь Император давал ему шанс сказать своё слово. Будет ли это иметь хоть какое-то значение – воин не знал, но большего и не требовал.

Сардаукар сделал небольшой, медленный шаг вперёд.
- Меня привёл сюда долг.
Когда он в прошлый сражался здесь, на этой земле, Джопати точно не знал, какие чувства вели его в бою. Приказ Императора, честь мундира, прощение… Теперь же он у него был точный ответ.
- У меня был долг перед Вашим отцом. Долг, о котором герцог не знал. Как и обо мне.
Звучало немного странно, но именно так Джопати Колона ощущал себя уже много лет, и больше считал должным это скрывать.
Долг. За слова о завоевании Борхиза. За попытку вернуть уничтоженному дому Колона их мир, если бы только было кому его возвращать. За погашенный буквально несколькими фразами многолетний огонь ненависти, сжигавший душу Джопати. За то, что Лето Атрейдес смог бесстрашно, перед лицом самого Императора, продемонстрировать что такое настоящая честь.
Лето так никогда и не узнал, что совсем рядом с ним, недалеко от трона Императора, в тот момент стоял последний выживший представитель дома Колона, ещё несколько мгновений назад готовый ради мести похоронить себя вместе с герцогом. 

- За этот долг, и за долг чести моего мундира, я пришёл, чтобы предложить Вам свою верность.

Сардаукар поднёс к груди правую руку и чуть склонил голову.
Теперь слово за Императором.

Кортес 5600

День сегодня не задался у всех.
Наверное, кровь тоже не должна была пролиться. Но вот она – на сухом, давно не видавшем дождевой влаги песке, на обтесанных ветром камнях, на старых автомобилях, на одежде испуганно ищущих укрытия выживших. Этой забытой всеми богами дыре хватило бы одного только страха, он пожрал бы их с жадным удовольствием, оставив лишь понесших очередные лишения и без того исстрадавшихся людей, никогда не видевших богатств и сытости больших американских городов.
Но всё пошло не так. Казалось бы, что уже могло быть хуже этих лишений. Но первые выстрелы, прогремевшие в воздухе, доказали – могло, могло и было. И вот возле машин лежат раненые и умирающие наёмники, но куда больше пострадавших среди беженцев. Несчастные пытались спрятаться за камнями, за стволами кривых деревьев, среди ветхих построек, прижимались к земле и молились на своих родных языках.

Кортес не понимал почти ничего из того, что слышал, но даже не сомневался – дикие африканские боги, какими бы они ни были, не отзовутся. Никто не отзовётся.
Закончилась первая обойма. Магазин выскользнул из рук мутанта, упал в небольшие дюны бледной пыли, скопившиеся у камня. Осталось две. А сколько выпущенных пуль попало в цели? Чуть больше половины. Он не должен быть столь расточителен.
С глухим стуком свинец впивался в камень, в воздух взметнулись облачка дыма и пыли. Едва стрелки переключались на другую цель, Фабиан переходил в атаку. Но много он с двумя обоймами не навоюет. Эти мысли липким холодом закрадывались в голову против воли мутанта, как бы он не старался сконцентрироваться только и исключительно на сражении. 

А теперь ещё и Ния с раненой сестрой. К кому они могли ещё броситься, как не к тому, кто понимал их? Родители не слишком заботились о своих детях, они-то и себе толком не могли позаботиться. А этот рыжеволосый чужеземец их понимал. Понимал и их особенности. Даже мог подсказать как именно стоит обращаться с этими силами.
Или что там себе вбили в голову эти девчонки.
Но, похоже, именно от этого большого белого человека малышки впервые услышали, что их способности не проклятье злых сил, а принадлежащий им по праву рождения дар. То, как Ния играла с парящими в воздухе капельками воды, как Ифа могла подслушивать слова до того, как другие произнесут их вслух – это дар, и от него нельзя отворачиваться.
Кортеса действительно не слишком волновала судьба девчонок, но их страх перед своим даром, даром мутантов, уязвлял его гордость.
Только бойцы из них, конечно, пока были не очень. Может быть когда-нибудь Ния научилась бы управлять водой в телах людей, а Ифа подросла до настоящего телепата. Но для этого им надо было пережить сегодняшний день.

Влитые в умирающую девочку силы действовали, в этом Кортес не сомневался. Он-то своими способностями владел в совершенстве. И теперь юная телепатка добралась до своего первого в жизни врага. Никогда раньше она не чувствовала такой силы, никогда не была способна на нечто подобное. О, как часто Фабиан видел нечто подобное в тех, кто испытывал на себе действие его необычных сил, как горел огонь в глазах мутантов, и на что они становились способны.
Ифа сражалась с кем-то, но Кортеса это не слишком интересовало. У него были свои цели. Если девочка избавит его от пары противников, он будет рад.
А рядом с неподдельной радостью в умопомрачительно тёмных глазах сидела Ния, она не могла оторвать взгляда от сестрички, ещё недавно не способной даже встать самостоятельно. И вот теперь она использует свой дар и сражается. Их рыжий спутник и правда способен на чудеса.

Но наёмники сдаваться не собирались.
- Осторожно! – Рявкнул Кортес.
Но они не успеют. Ни у кого их них не было мутации, что позволила бы им двигаться быстрее пули. Фабиан успел что-то подумать про вполне славный конец для двух юных мутантов. Но обе девочки рухнули ему за спину целыми, Ния ещё успела даже попытаться зацепиться за его рубашку, оставив измазанной ладошки ещё пару кровавых пятен. Кортес обернулся, глядя на барахтающихся в песке сестер, поднял взгляд на дерево, куда по его расчётам должны были ударить пули. Ничего. И только после проследил за взглядом Ифы.
И замер.
Иногда боги всё же отзывались.         

Кровь отхлынула от лица, руки, державшие автомат, бессильно опустились. Фабиан просто сидел на пятках за камнем и безотрывно смотрел на зависшие в воздухе блестящие пути. Винтовка лежала у него на коленях. На мир разом словно обрушилась тишина, хотя где-то там всё ещё кричали, молились и бегали люди.
«Не может быть».
Холод, липкий, скользкий холод, недавно только касавшийся его сознания, обрушился ледяной волной, захлестнувшей всё тело. Кто бы мог подумать, что тут, на африканской жаре, человек может разом покрыться мурашками.
«В мире есть много мутантов, способных на такое…»
Пуля медленно повернулось и беззвучно исчезла. Кажется, даже сюда донёсся хлюпающий звук разлетающегося черепа.
- Ого… - Раздался полный восхищения детский возглас у него за спиной. Кто-то завозился, неловко прижался к его боку, зацепился за одежду и теперь выглядывал у мутанта из-за плеча. Но Кортес никак на такое панибратское отношение к своей бесценной персоне не отреагировал. Только когда воздух расколол знакомый до дрожи голос, беглец и предатель наконец-то медленно поднял взгляд вверх. В горле пересохло, и вовсе не от пыли. До последних мгновений Фабиан ещё на что-то надеялся.
- Лорд Магнето… - По привычке сорвалось с губ, а затем с какой-то смелостью отчаявшегося человека он продолжил:
– Что Вы здесь…   
Но договорить Кортес не успел. Кто-то крикнул с пронзительной агрессией, прогремели выстрелы, и новые пули устремились уже в фигуру облаченного в белое незнакомца.

Кортес 6600

— Ха! Победа снова за мной.
Молодой мужчина, одетый в легкие, раскрашенные под пустынный камуфляж штаны и белую футболку, с крайне довольным видом вскинул зажатый в руке пистолет, вытащил опустевшую обойму и подкинул её в воздух, ловко словив при падении. Он буквально сиял от чувства удовлетворения и собственного превосходства. Стоявший неподалеку высокий, крепко сложенный блондин лишь весело рассмеялся, сверкая дикого зеленого цвета глазами. Спесивое поведение его товарища ничуть не задевало чувства этого парня, тем более, что стрелял он действительно хуже рыжеволосого наглеца и приходил сюда больше учиться, нежели оттачивать и без того прекрасно отработанный навык.
— Давай посмотрим.
Фабиан Кортес взял в руки простреленный лист фанеры с нарисованной мишенью, больше чтобы полюбоваться на ровно положенные в центр дырки от пуль. А затем глянул на мишень своего напарника.
— Уже лучше, Брэдфорд.
Мишень блондина по имени Брэдфорд могла похвастаться куда большим разбросом, причем одна из пуль в реальной жизни только порвала бы цели пиджак, не причинив какого бы то ни было вреда.
— Ладно, давай ещё раз.

Фабиан утёр со лба пот и вытащил новую обойму, пока Брэдфорд менял мишени. Кортес усмехнулся, глядя новую мишень, предвкушая приятное чувство отдачи, запах пороха и грохот выстрелов.
— Так, смотри…
Но в ответ мутант не заметил привычного шевеления сбоку. Выждав ещё секунду, Кортес обернулся.
— Что ещё?
Брэдфорд стоял, слегка расставив ноги и прижав пистолет к плечу, но неожиданно потемневший взгляд явно блуждал где-то далеко. Мужчина сделал шаг назад, его движения вдруг стали нечеловечески плавными, в чуть приоткрытом рте сверкнули слегка заострившиеся клыки.
Фабиан опустил пистолет.
— Что такое?
В голосе мутанта прозвучало лёгкое напряжение. Брэдфорд поднял удивленный взгляд.
— Что-то не так. Земля как будто… дрожит. Как будто наэлектризованная.
Кортес глянул на пол. С его точки зрения ничегошеньки не изменилось, но спорить с товарищем он не стал.

Брэдфорд тоже был мутантом и его способность казалась Кортесу весьма забавной. Он по желанию мог оборачиваться зверем, леопардом, если точнее. Зрелище было на любителя, но животная часть Брэдфорда редко его подводила, что касалось и его обостренных, воистину звериных чувств. Если он сказал, что пол дрожит – значит дрожит. Брэдфорд сделал его шаг назад. Ощущения ему явно не нравились. Парень балансировал на самой грани трансформации.
Кортес уже хотел было предложить забить на эти ощущения и продолжить, но в этот момент дверь тира резко распахнулась, по ощущениям её просто высадили с ноги. Брэдфорд подскочил в воздух как испуганная кошка, Фабиан резко обернулся, но возмутиться не успел.
— Парни, вы должны это видеть!!
Ввалившийся в тир юноша выглядел так, словно перебрал то ли с кофе, то ли сразу с амфетамином. Кортес отложил пистолет, Брэдфорд последовал его примеру. И через полминуты они уже бежали по направлению к балкону.
— Вы видели что-нибудь подобное?!

Брэдфорд молчал, Кортес поднял на лоб баллистические очки. Взбалмошный юноша дергался рядом, словно двое взрослых мужчин могли дать ответ на его вопрос. Но они просто стояли и смотрели. Смотрели, как отступал океан, обнажая морское дно. В небе безумствовали чайки, где-то вдалеке заходились лаем псы. До линии океана было всего километра два. Точнее, раньше было. Теперь же воды не было видно до самого горизонта. Но обнажившиеся тайны морского дна ничуть не интересовали невольных зрителей.
Брэдфорд выругался, незамысловато, но крайне эмоционально. Кортес молчал, ощущая, как спина покрывается холодным липким потом.
«Мы на возвышенности». — Первая мысль. Только почему это ничуть не успокаивало. При взгляде на обнажившееся до горизонта дно, в душу закрадывалось понимание, что возвышенность и все этажи под ними не помогут.

— Аарон, иди в здание, предупреди остальных.
— О чём?
— О том, что мы тут увидели.
— Но…
— Просто иди!
Брэдфорд тихо рычал сквозь сжатые зубы и мальчишка, нерешительно кивнув, подчинился, через мгновение исчезнув в темноте дверного проёма.
— Щадишь его чувства? – хмыкнул Кортес.
— А что, разве не стоит?
Фабиан лишь пожал плечами.
— Не хочу, чтобы он это видел.
— Я тоже не хочу это видеть.
Страх медленно растекался по телу словно ледяная крошка, впиваясь в каждую мышцу. Пришлось сжать зубы, чтобы унять дрожь в челюсти. На плечо легка мощная лапа. Невозможно спрятать свой страх от зверя.
Кортес слегка вздрогнул и бросил косой взгляд на раздражающе спокойного товарища.
— Магнето не сможет нам помочь, да?
Фабиан лишь как-то невнятно хмыкнул в ответ, дрогнув опущенными плечами. Перед глазами двух мутантов огромной стеной смерти поднималась волна цунами. Отступившее море должна было вернуться.

А дальше… Что было дальше описать очень сложно. Чудовищная волна, воплощавшая в себе саму смерть, росла с каждой пройденной сотней метров. Даже дураку было ясно – она оставит от Дженоши лишь ровную поверхность. А затем стена, от которой невозможно было оторвать взгляд, ударилась в энергетический щит, брызнула во стороны тысячами тонн бушующей в диком хаосе воды. Щит держался, искрясь и изгибаясь, но противостоял безумию природной стихии по воле с трудом различимой сверкающей фигуры, зависшей высоко над берегом.
Ярость цунами оседала, оставляя за собой лишь облака соленых брызг…

Кортес бежал по пляжу, загребая песок солдатскими ботинками. По лицу сбегал пот, пришлось снова нацепить баллистические очки, но на этот раз, чтобы не дать поту, песку и все ещё не осевшим соленым брызгам попасть в глаза. Рядом с ним из уважения то и дело замедляя шаг бежал антропоморфный леопард. В зеленых звериных глазах светился спокойный человеческий разум, пятнистая шкура лоснилась на солнце, широкие звериные лапы легко ступали по песку, ботинки болтались за спиной, привязанные к ремню. Брэдфорд не удержался и облегчил себе жизнь, приняв этот облик. Но Фабиану даже не хотелось съязвить что-нибудь об экзотичности этого самого облика. Он давно не бегал так быстро и в таких условиях – с дрожащими коленями и ощущением просвистевшей в самого уха пули.
Впрочем, они оказались на месте событий не первыми. Около странной фигуры, больше всего напоминавшей отлитую из чистого серебра двухметровую статую, уже крутилось двое мужчин. Кажется, они пытались то ли открутить статуе голову, то ли снять с неё что-то, что могло быть… шлемом?
Кортес остановился, тяжело дыша и про себя ругая горячий, влажный воздух. Несколько секунд он просто смотрел на блики доспехов, а затем сделал несколько шагов ближе.
— Эй! – Окликнул он мужчин, возившихся с фигурой. – Вы знаете, что здесь произошло?
А затем Фабиан обернулся к  своему спутнику. Брэдфорд тряхнул кошачьим ухом.
— Звони всем. Надо найти лорда Магнето.

Риенс 5000

Словно чувствуя настроение своего всадника, вороной конь переступал с ноги на ногу и громко, нетерпеливо фыркал. Сильному, энергичному животному совершенно не нравилось стоять без дела у вытоптанного тракта.
Его всаднику – ещё меньше.
Риенс морщился, дергал за поводья, отводя коня в дырявую тень хлипких придорожных деревьев, чтобы хоть как-то укрыться от навязчивого солнца, тянулся рукой к притороченной к поясу фляги и вообще категорически не знал чем себя занять. Рамсей то и дело ловил на себе несдержанные взгляды своего нанимателя, но в отличие от совсем ещё молодого по его меркам чародея, спокойно ждал возвращения своих людей. Если нетерпеливость Риенса как-то его задевала, то сдержанный командир наёмников никак этого не показывал.

Шпион молчал. Он прекрасно знал, что такое разведывательные задания, как их проводить и сколько времени может отнять подобная работа. И лишь поэтому ещё не начал полоскать наёмникам мозги. Но ждать результата было просто невыносимо.
«Где там час черти носят?!» - рычал про себя чародей, разглядывая стену ближайшего дома, укрытого растительностью. Эта деревня раздражала его уже заочно. Если информация того кмета будет ложной, то Риенс уже был готов пожалеть, что подарил крестьянину столь быструю и безболезненную смерть.   

Разведчики вернулись через полчаса. Известись за это время успел только чародей, на тот момент с непередаваемой претензией наблюдавший за ползавшей по сбруе его коня крупной мухой. Увидев молодых наёмников, Риенс заметно взбодрился.
- Что вы узнали?
Вопрос опрометчиво прозвучал вперед командира, но это не худшее, что позволяли себе богатые наниматели.
Стандартная информация. Небольшая деревня на дюжину дворов, но местные могли себе позволить содержать трактир, несмотря на то, что место было откровенно не популярным. Но и конкуренции у них, судя по всему, особенно то и не было. Риенс уже начал было смотреть куда-то в сторону, злясь своим мыслям, пока молодой разведчик по имени Ланс не произнёс последнюю фразу.

- Ведьмак?!
Риенс встрепенулся и разом ожил. Конь, почувствовав возбуждение всадника, тихо заржал. Тёмные глаза чародея вспыхнули живым охотничьим азартом, на тонких бледных губах заплясала паскудная ухмылочка. Что ж, не соврал тот кмет. Прекрасно. Он пристально смотрел на обоих разведчиков. Молодцы. Со своей работой справились.
- Мы на верном пути. – Риенс подвёл коня к Рамсею.
- Идём в деревню. – Скомандовал шпион, взмахивая рукой. Впереди была работа, которую он никак не мог счесть неприятной. Риенс едва сдерживался, чтобы не пустить своего коня рысью.

Деревня и правда была хороша, дворы ухожены и аккуратны. Странно, что здесь не ходят обозы, ощущение было словно местные как минимум занимались активной торговлей, иначе объяснить подобный достаток было сложно.
Вот только удивляло селение некоторой тишиной. Риенс слышал детский смех, но саму детвору, привычно гонявшую по деревне, так и не увидел. Никто не шёл домой, возвращаясь с работы в поле. У порогов не сидели, грея больные кости на тёплом летнем солнышке, старики. В лужах у дороги не плескались гуси и куры.
Но Риенс был слишком поглощен новостям и возможной зацепкой, чтобы заподозрить неладное.
- Где здесь таверна? Я хочу поговорить с тем, для кого ведьмак, проскакавший через деревню, это событие.
Риенс неприятно улыбнулся.

И в этот момент в воздухе просвистела стрела. Выпущенная не слишком умелой, но твердой и опытной рукой, стрела на излете вонзилась в круп жеребца, на котором ехал Риенс. И пусть наконечник вонзился неглубоко, этого вполне хватило, чтобы вороной жеребец встал на дыбы и, взмахнув передними ногами, пронзительно заржал. Риенс не удержался в седле. Грязно ругаясь и поминая чьих-то там родителей, курву, козлов и прочую живность, шпион кубарем полетел в так уместно разбитую возле одного из заборов клумбу. Затрещали под массивным телом аккуратные кустики. Раздался глухой звук удара о землю и досадный вскрик.
А дорогу сзади уже перекрывали трое рослых загорелых мужчин, и вооружены они были вовсе не кузнечной утварью, а вполне неплохими мечами и точно знали каким концом надо бить врага.

Воздух с треском прорезала тонкая яркая молния. Электрический заряд попал в соломенную крышу расположенного чуть поодаль дома. Солома бойко занялась жарким оранжевым пламенем. Кто-то закричал.
Посереди клумбы с перекошенным от ярости лицом стоял Риенс. Слегка подрагивающие руки вскинуты, черную одежду облепили крошечные листочки и бледно-розовые лепестки погибших в неравном бою с падающим шпионом цветов, глаза горят нездоровым блеском. Он успел рассмотреть с какого направления стреляли, и та самая молния должна была попасть прямо в окно предполагаемого лучника. Но промахнулся. Попал в крышу. Нельзя сказать, что получилось намного хуже.

Сложно сказать за кого местные приняли неожиданных вооруженных гостей – за разбойников или же их успели предупредить о наёмниках – но на встречу они не поскупились. У них было оружие и как минимум трехкратное преимущество в живой силе.           
 

Риенс 6000   

Накрапывающий с утра дождь к обеду перешёл в полноценный ливень. Низкая облачность не оставляла шансов на победу ни одному солнечному лучу и замок погрузился в унылый полумрак, совершенно не соответствующий весеннему полдню. Ставни хлопали под порывами ветра, то и дело непроизвольно вынуждая оборачиваться на окно. Но дождь оставался простым весенним ливнем, смывавшим с улиц накопившуюся за зиму грязь.

Риенс раздраженно закатил глаза и отвернулся от унылой с его точки зрения картины.
Он ненавидел дождь.
Только теперь шпион ощутил, как слегка заостренные кончики пальцев металлических перчаток напряженно впиваются в сложенные на груди руки. Вздрогнул и разжал ладони, на несколько секунд задержав взгляд на выкованных из черненого железа перчатках. Массивные перчатки, доходившие до середины предплечий, откровенно не вписывались в облик мага и скорее подошли бы тяжело бронированному латнику, одновременно являясь и предметом гардероба, и достаточно мощным магическим артефактом. Что поделать, только выкованные из сплошного металла подвижные сегменты могли скрыть пустоту на месте потерянных почти пять лет назад пальцев, без проблем сохранить форму и, что гораздо важнее, вернуть почти полноценную функциональность искалеченных рук. Риенс всегда носил эти самые перчатки, иногда не снимая их даже во время сна, и искренне раздражался любым вопросам, связанным с нестандартным элементом экипировки.

Ведь ему хватало одного взгляда на то, что осталось от пальцев обеих рук, чтобы вернулся леденящий холод, впивавшийся в кожу, словно клыки неведомого хищника, заполнявший легкие, отнимавший возможность сделать даже крошечный глоток воздуха, стискивающий и выкручивающий мышцы и суставы. Чтобы вернулась жгучая боль, в оглушающем тумане которой скрывалась смерть.
Нет, Риенс терпеть не мог снимать эти перчатки и возвращаться к самому страшному из испытанных им чувств — абсолютной беспомощности.

— Вернулся отправленный на поиски отряд.
Шпион резко обернулся, заставив побеспокоившего его человека чуть дернуть головой в недоумении.
— Они ничего не нашли.
Заскрипел сжимаемый в кулаки зачарованный металл. Ещё одна неудача. Сколько их уже было, этих поисковых отрядов, сколько Кровавый Барон выбросил средств и усилий на поиски своих жены и дочери, к великому неудовольствию самого Риенса. Ну свалили и свалили, ну тоже мне беда. А вот, оказалось, беда.
— И ещё.
Риенс сердито вздохнул.
— Барон хочет вас видеть.

Шпион медленно спускался по лестнице, ведущей в главную залу, даже не особенно обдумывая слова, с помощью которых сообщит плохие новости. Их было уже столько, что Барон перестал злиться, с каждой дурной вестью всё больше погружаясь скорее в отчаяние, чем в ярость. Казалось, ещё немного и он уже наконец-то утратит последнюю надежду на благополучный исход поисков и перестанет парить мозги своими семейными проблемами.

Судя по голосам, в зале Барон был не один. Ну и Тьма с ним, и с его гостями. Но хватило всего одного взгляда в залу, одного вида мелькнувших пепельных волос и пронзительных изумрудных глаз, чтобы ледяной ужас буквально вынудил нильфгаардского шпиона метнуться назад, прижаться спиной к стене, задыхаясь от нахлынувшего холода. Воспоминания, от которых он бежал на протяжении всех этих лет, воспоминания, терзавшие его по ночам и от которых не спасали никакие перчатки, нахлынули с давно забытой силой. Руки предательски задрожали, сердце стучало в ушах, на лбу проступил холодный пот.
Да как такое, побери Тьма, вообще возможно?!
Нога неуверенно соскользнула со ступеньки, но равновесие чародей всё же удержал, наверное, только из чистого упрямства. Обхватил голову, зажмурился, напряженно скалясь. Только не хватало, чтобы кто-нибудь из людей Барона нашёл его вот так сползающего по стенке, задыхающегося от вроде бы беспричинного приступа всепоглощающей паники.

Лишь одному чувству удавалось вытеснить липкий страх. Злость. Риенс наконец-то открыл глаза, и, едва не расцарапав себе лицо собственными перчатками, медленно опустил руки. Тусклая искорка ярости разгоралась в душе шпиона, возвращая ясность зрения и возможность нормально дышать.
Поэтому в залу ворвался уже не испуганный до смерти человек, а весьма решительно настроенный чародей. Взмыленный и потрепанный, словно только что пробежал несколько километров, грудь часто вздымалась, волосы прилипли к взмокшему лицу, ноги плоховато гнулись, но в шальном взгляде сверкала неподдельная решительность.

На вопросы Риенс размениваться не стал, сразу взяв низкий старт и решив показать, кто здесь главный.
— Барон, какого лешего эта женщина…
Закончить фразу шпион не успел. Барон обернулся и выставил перед собой могучую руку, перехватывая всю летящую решительность в одно простое движение. Огромная пятерня уперлась в грудь, заставив Риенса остановиться. С тем же успехом неудавшийся чародей мог налечь на крепостную стену.
— Придержи своё тщедушное гузно, иначе на твоей ошпаренной морде появятся новые украшения.
Порой Барон позволял себе буквально запредельные вольности в отношении навязанного ему нильфгаардцами начальника охраны, не стесняясь делая акцент на слабых сторонах того и поминая то орясину, то оглоблю, то прочие нелестные вещи. Но когда дело дошло до чего-то там про обрубок, Риенс умудрился подпрыгнуть выше головы и устроить Барону бурный разнос, за что был награжден легкой оплеухой, ставшей точкой в возникшем споре. Легкой потому что то ли Барон понял, что всё же зашёл слишком далеко, то ли вполне справедливо боялся, что сильной отправит нильфгаардца кувырком через весь зал. В итоге, Барон замолчал, тяжело вздохнув, молчал и Риенс, потиравший наливавшийся на скуле синяк.

Поэтому шпион замолчал и сейчас, явно не желая испытывать терпение наместника, только злобно сверкал глазами, кусая бледные губы. Выждав несколько мгновений и убедившись, что новый участник беседы владеет собой, Барон продолжил:
— Эта девушка — моя гостья.
Риенс встрепенулся, словно мокрая курица, не веря собственным ушам.
— Но…
Внезапная догадка пронзила разум.
— Вы поэтому хотели меня видеть? — Голос предательски сорвался на хрип.

Грант Моррисон 4500

«Не цепляйся за воспоминания. Они – часть тебя. Пропускай их мимо. Пусть текут. И не пытайся что-то скрыть, всё равно не получится».
Будь проклят тот, кто придумал дрифт…

Что это? Какая-то песня?
Моррисон резко открывает глаза, словно утром от звонка навязчивого будильника. Хочешь возненавидеть совершенно любую мелодию – поставь на будильник.
Взгляд падает на телефон. Не из его памяти. Из чужой.
А следом звук ударов по металлу.

… Камни стучат по днищу машины. Они что тут, совсем дорогу не чистят? Мелкий, дробный стук, раздражающий, словно дребезжит не днище подержанного внедорожника, а что-то в самой голове, и только крепко сжатые зубы не позволяют ей рассыпаться от напряжения.
- Ты уверен? Ещё не поздно повернуть назад.
- Да. Да! Сколько можно спрашивать одно и то же?
Тяжелый, полный усталости вздох.
- С твоими баллами ты мог поступить в любой колледж. Возможно, даже в университет. Обеспечить себе нормально будущее…
- … канцелярской крысы, просиживающей задницу в офисе и перекладывающей бумажки из одного угла стола на другой? Отец, я хочу стать солдатом. С детства. Ты же помнишь…
Ещё один тяжелый вздох.
В его роду «смирение» всегда было ругательством.

- Он там не сдох?
Грант открывает глаза вместе с Олсеном, смотрит вверх. Он видит размытые силуэты людей, чужие, незнакомые, не из его воспоминаний. Моргает, пытаясь вернуть зрению четкость. Шевелит сухими губами, слегка дергает головой, пытаясь отогнать назойливую муху, упорно пытающуюся сесть ему прямо на лоб и при этом не побеспокоить ли одну травинку.
- Сколько часов он там уже лежит?
Муха всё-таки добилась своего. Молодой мужчина сводит брови, морща разукрашенный оттенками грязно-зеленого лоб. Вдох, выдох, предельная концентрация. Палец буквально массирует спусковой крючок.
- Грант, ты б ещё себе куст на задницу прикопал!
Веселый, полный задора смех, в котором практически не было издёвки.
- Кто знает, может он и станет снайпером.
- Если у этой недисциплинированной задницы хватит терпения.

В каком маразме природа придумала пустыню. Слева песок, справа песок, снизу песок и даже сверху каким-то образом находился песок. В рюкзаке, в ботинках и даже в перчатках. Назойливые бледные кусочки камня или чем там он является. Зачем Земле эта мертвая пустота.
Целое море со своими волнами, своим прибоем и своими брызгами.
- Дерьмо.
Мужчина наклонился и сплюнул себе под ноги. Тоже, кажется, песок.
- Зато знаешь, сколько за это платят?
- Не так много, чтобы давиться песком под вражеским огнём.
- Ох, да ладно, разве не ради легких денег ты ушёл из армии, а там ведь тоже платили неплохо.
- Есть определенная разница между контрактом и частной компанией.
- Почувствовал ветер свободы.
- Ага, полный гребанного песка.
- Забей, вполне может быть, мы тут ни одного выстрела не услышим.

- Мы под огнём. Повторяю, мы под огнём. Необходима поддержка.
Мощный взрыв буквально выбивает воздух из груди.
«Это не может быть реальностью».
Древний как дерьмо мамонта мост и так расположенный совсем низко над водой проседает ровно по центру. С глухим треском вверх взмывают клубы бетонной крошки.
«Словно ломается чья-то кость».
Из освещения – только огненно-рыжие всполохи огня. Весь мир словно разом окрасился в неестественно оранжевый.
«Словно весь мир горит».
- Первая машина…
Была на обвалившейся части моста.
Моррисон буквально вываливается из своей машины, вскидывает оружие, пытается заметить хотя бы кого-то из нападавших. В голове шум, перед глазами огненные всполохи.
И кто-то кричит. Страшно кричит. Откуда-то снизу.
- Они тонут!
… Как вода может быть настолько черной? Словно это не вода, а чертов битум. А сверху шторм, настоящий шторм, в котором льётся кровь. У них хватит сил, чтобы отбиться. Вот только…
- Дай руку!!
Как ему хватило силы открыть дверь, он сказать уже не сможет. Как и вытащить на поверхность потерявшего сознание водителя и нырнуть в салон за бойцом, сидевшим на втором сиденье.
Страх парализует.
- Дай руку!
Вода стремительно прибывает, заливая внутренности грузовика. Несчастный всё же успевает схватиться. Вода смыкается над головами людей. Что-то впивается в ногу, в темноте не рассмотреть. Может дверь, может кусок стекла.
«Держись!»
Вокруг бурлит тьма, вода закручивается, песок каким-то образом добрался даже сюда. Словно это какая-то пустынная переплюйка, а настоящий океан. Бесконечная бездна, в которой уже не видно даже силуэта автомобиля.
Моррисон хватает человека второй рукой и изо всех сил толкает вверх, к спасительному воздуху. Правую ногу он уже почти не чувствует. Ну и тьма с ней.

«Держись, Джейк!»

БОЙНЯ 6600

Юг, южане, отправляемся на юг. Но глядя в окно на слово «юг» просто язык не поворачивался. Вой метели пробивался даже через каменные стены, а на улице, судя по всему, не осталось ни одной живой души. Да какой разумный человек покинет в подобную погоду теплый и надежный уют древней крепости, чтобы за считанные минуты превратиться в живой сугроб. А если не повезет, то и не очень живой.
Обитателей Скайхолда же погода ничуть не смущала. Каждый нашёл, чем себя занять в необъятных просторах крепости, стараясь при этом не слишком беспокоить остальных.
Маркус Люций, впрочем, всё ещё не решил, как именно относиться к остальным обитателям Скайхолда. Эти самые остальные обитатели частью всё ещё упорно перекрашивались в тон Бреши при одном упоминании Империи Тевинтер. Когда же Тевинтер представлял двухметровый закованный в черные доспехи человек с интересным прозвищем «Генерал Бойня», этот нежный салатовый цвет приобретал какую-то особенно тонкую выразительность. Первое время даже развлекало. Когда же стало ясно, что с людьми, которые от слова «Тевинтер» шарахаются, как от чумы надо как-то строить взаимовыгодный союз, стало не так забавно. Хотя Маркуса это не слишком смущало. Его вообще очень мало что могло смутить.

Люций грозовой тучей навис над расстеленной на столе картой, углы которой были безжалостно приколоты к столу кинжалами, рядом с которыми валялись письма и заметки, когда в дверь робко постучали. Наверное, слуги тянули жребий и этому пареньку выпал самый короткий. Написав, очевидно, не самое содержательное завещание, тот отправился выполнять непосильную задачу – тревожить Генерала Бойню.
- Генерал Люций, можно войти?
В ответ раздалось несдержанное карканье сидевшего на импровизированном насесте большого, лоснящегося черного ворона. За дверью кто-то вздрогнул, но все попытки к бегству были пресечены громовым голосом:
- Войдите!
Совсем молодой человек, показавшийся из-за двери, очевидно, успел проклясть всё на свете не хуже заправского мага, но свою работу делал ответственно:
- Генерал Маркус Люций, - голос парня чуть дрогнул, тот категорически не мог определиться как именно обращаться к высокопоставленному гостю с далекого севера, - Инквизиция приглашает вас отобедать с другими важными гостями Скайхолда за одним столом в обеденном зале.
Люций несколько секунд смотрел на слугу, оценивая логичность неожиданного предложения, затем выдернул из стола один из кинжалов. Юноша икнул. Но генерал лишь дождался, пока карта свернется одним углом, закрывая обзор, а затем воткнул оружие обратно в стол.
- Хорошо.
Нет, наверное, это как-то не так говорится.
- Спасибо за информацию.
Генерал подождал ещё несколько секунд, словно что-то должно было случиться.
- Свободен.
Повторять дважды нужды не было. Молодой слуга буквально испарился. Тихо хлопнула дверь.

Возможно, стоило отказаться, но причины избегать хорошего ужина не нашлось. В конце концов, это он был почетным гостем в Скайхолде, это Инквизиции была нужна помощь военной машины Тевинтера. Зачем отказываться от соблазнительного предложения ради созерцания карты и оценки действий войск венатори, когда можно немного развлечься. Скайхолд и так предлагал не так уж много настоящих развлечений.

Сменив тяжелый, искусно выкованный латный доспех на украшенный металлом и кожей черный плащ, который, впрочем, по-прежнему больше напоминал всё те же доспехи, Маркус Люций спустился в обеденный зал. Строители постарались на славу. Получилось весьма представительно и даже роскошно по меркам ещё недавно заброшенной крепости, конечно же. Генерал прибыл в зал далеко не в первых рядах, поэтому там уже кипела жизнь. Многих гостей Люций как минимум уже видел, чуть меньше знал по именам. С некоторыми даже общался. Инквизиция принимала любую помощь. Порой это приводило к конфликтам, но всё же большинство осознавало, что они здесь ради выживания. Если не всеобщего, то хотя бы своего. Треклятая Брешь в небе производила неизгладимое впечатление даже на самых убежденных и толстокожих. Люди и не только резко начинали осознавать с чем столкнулись и против чего сражаются. Вдобавок многие южные страны если и не лежали в руинах, то были откровенно к этому близки. Инквизиция была той ниточкой, которая могла объединить тех, кто всё ещё считал, что может справиться самостоятельно.
Тевинтер, впрочем, в этой истории находился в своём роде на особом счету. Как и всегда у южан, впрочем.
Забавные они.

Рядом с генералом материализовался лакей. Этот, очевидно, тоже вытянул короткую палочку, но Люций не стал отказываться от его услуг. Лакей глубоко поклонился, но прикасаться к военачальнику не рискнул.
- Генерал Люций, следуйте за мной, пожалуйста.
Ну, пожалуйста так пожалуйста.
- Это стол для особых гостей Инквизиции. – Мужчина всячески пытался подчеркнуть без сомнения почетный статус Бойни, указывая на самый большой из столов.
Маркус поджал губы.
Полный Тевинтерский Легион в пути кого угодно сделает почетным.
Лакей как-то втерся рядом с низеньким мужчиной в вычурной одежде, орлесианцем без сомнения. Только эти одеваются так, будто на них уронили корзину с тряпками. Слуга отодвинул стул.
- Ваше место.
Орлесианский маркиз тем временем продолжал увлеченно щебетать на своём тягучем языке с уже сидевшей за столом черноволосой девушкой, совершенно не замечая подошедшего со спины военачальника. Имени этого индивида Маркус не мог вспомнить категорически, как ни старался. Даже не помнил, какие именно интересы Орлея тот представлял.

Зато умудрился встать между Бойней и его ужином.

Поразмыслив его несколько секунд, Люций сделал шаг вперед, нависнув над макризом словно гора и опустил взгляд на прилизанную макушку. А затем положил закованную в перчатку с металлическими вставками ладонь на плечо маркизу и отодвинул в сторону с той же легкостью, с которой несколько секунд назад лакей отодвинул стул.
- Дама от вас не настолько в восторге, - что, кажется, было очевидно всем, кроме орлесианца, - чтобы позволять вам и дальше занимать моё место. – Вкрадчиво произнёс Люций, делая ударение на слове «моё».
Надеясь, что на этом территориальный конфликт себя исчерпал и дипломатического за ним не последует, генерал крайне уверенно приземлился на стул. Стул неожиданное беспощадное испытание выдержал, ознаменовав победу уверенным в своих силах скрипом. Бойня посмотрел по сторонам и попробовал пошевелить ногами под столом. Раздался глухой стук, бодро звякнула посуда. Генерал закатил глаза. Мебель, небось, делали вот под таких вот орлесианцев. Бойня качнул плечами, решив, что достаточно просто не пытаться закидывать ногу на ногу и в целом не делать резких движений.
Впрочем, эти недостатки всё ещё можно было исправить хорошо приготовленным мясом.

Барон Ривендер 5500

Свет послеобеденного солнца весьма подло пробивался через полуприкрытые тяжелые занавеси, получая всё заслуженное осуждение за нарушенный уют и всю прелесть уединения. Но одного осуждения было категорически недостаточно, чтобы заставить солнце уняться, а встать и задвинуть занавеси желания не было. С желаниями сегодня вообще как-то туго.
Иными словами, этим погожим днём Барон Ривендер пребывал не в самом лучшем расположении духа, и даже утренняя охота не подняла ему настроения.

Лучик солнечного света играл в бокале с напитком густого бордового цвета. Хорошее вино. Дорогое. Говорят, везли из самого Кул-Тираса, но Ривендера всё ещё одолевали сомнения. То ли букет был несколько не тот, то сам напиток сладковат, то ли обманули, то ли кул-тирасский винодел схалтурил.
Помимо бокала и, собственно, бутылки, тяжелый дубовый стол украшали легкие закуски – великолепно приготовленное мясо, лучший сыр и немного фруктов.   
Всё в помещении, начиная от расшитых бледным серебром занавесок и резного стола, заканчивая этим самым с одной стороны нехитрым, а другой стороны завидным обедом, говорило о том, что барон Ривендер был нешуточно богат, хоть и никогда не использовал своё состояние в вызывающе демонстративных целях. Он был практично богат и своим состоянием пользовался, именно пользовался, а не спускал впустую. Еда была вкусна и качественна, а занавески идеально выполняли свою функцию. Ни грамма лишнего, но в том, что есть, ощущалась основательность подхода. Ведь Ривендер получил всё это не грабежами, мародерством или оказавшись единственным наследником безвременно почившей, но крайне обеспеченной двоюродной бабушки. Барон владел огромной площадью прекрасных земель, и умел грамотно распоряжаться имеемыми ресурсами. За что пользовался честно заработанным уважением своих людей и популярностью достаточной, чтобы стать важной шишкой в Стратхольме, с перспективной, даже, возможно, претензией на управление городом. Но так далеко он планы не стоил. Всему своё время.

Всему своё время.
А пока всё идёт по плану.
Ну, почти всё.

В дверь осторожно постучали. Было очевидно, что стучавший совершенно не хотел делать этого, но обстоятельства вынуждали.
— Милорд…
Тяжелая, под стать как столу, так и остальной мебели в комнате, дверь тихонько скрипнула. В тонкой щели показалось озабоченное лицо одного из слуг. И озабочен тот был явно не столько новостью, сколько необходимостью беспокоить Барона именно тогда, когда тот просил этого не делать.
Ривендер на секунду недовольно поморщился, затем вздохнул и закатил глаза, отставив бокал. Он знал, что если уж его посмели тревожить, значит на то была причина. Его люди не станут беспокоить его из-за очередного пожара на кухне или отвалившейся стены курятника.
— В чём дело?
На несколько секунд в комнате зависла тишина.
— Те паладины, о прибытии которых вас изволили предупредить вчера, они здесь.
Барона перекосило.
Последний раз такое выражение лица посещало Ривендера, когда на каком-то неоправданно роскошном светском приеме он попробовал расхваленное блюдо, суть которого состояла в маринованных в каких-то там хитрых южных травах и вине улитках. Мерзкий, скользкий слизняк по вкусу напоминал переваренный кусок шкуры, который зачем-то богато обсыпали чем-то пряным и вонючим.
«Да, очень вкусно» — Сказал он тогда, не решившись выплюнуть чертову улитку даже в рукав и, проявил всю хитрость пополам с ловкостью, чтобы отправить незабываемое лакомство под один из банкетных столиков.
И вот теперь то же самое ощущение, когда скулы категорически свело, челюсть заклинило, а избавиться уже крайне сложно. Точнее, в данном конкретном случае просто невозможно.

А всё потому, что какой-то бабке не сиделось на заднице ровно, и та доколупалась до самого Ордена Серебряной Длани, обвиняя как минимум кого-то из окружения барона, а как максимум и самого барона в связях каким-то неблагонадежным колдуном. Из-за в одной из деревень рядом со Стратхольмом стали пропадать люди. Нормальная, человеческая версия о излишне расплодившихся волках и медведях в прилегающем к деревне лесу устроила всех, всех кроме одной зазнобы. Он сам лично пристрелил за последние два дня пятерых на редкость крупных темношкурых волков. Но бабке нужен был колдун.
Отлично.   
Наколдовала пару вооруженных зануд в латных доспехах.
— Хорошо.
Ривендер встал, думая допить вино или оставить всё как есть. Чертов напиток неясного происхождения вполне его дождётся.
— Прими их. Я сейчас буду.

Накинув скорее боевой, чем выходной жилет из качественной светлой клепаной кожи и повесив на пояс короткие парные мечи в простых ножнах, барон почти минуту смотрел куда-то в стену, пытаясь придать своему лицу как-то можно более дружелюбное выражение. Получалось вполне сносно, если ему, конечно, не придется изображать искреннюю радость.

— Добро пожаловать!
Да, получилось неплохо. Совершенно обычное слегка надменное выражение лица, забранные в хвост длинные волосы, одежда скорее подходящая охотнику, чем вельможе, настоящее боевое оружие. Ривендер предстал перед гостями самим собой, стряхнув последние остатки утреннего уныния. Внимательный, с долей плохо скрываемого превосходства взгляд скользил по фигурам нарушителей спокойствия.
Паладинами оказались совсем ещё юный парень из расы людей и выглядящая не менее юной эльфийка, но поди разбери сколько этим эльфам лет. Объединяла их тяжелая броня и прямо таки материальная аура светлого благочестия. Даже немного тошно.
— У меня редко бывают подобные гости! – Тут барон не соврал. Паладинов он, к счастью, видел достаточно редко.
– Какое дело привело вас в мои края?

Идер Валериан 3500

Въедливый запах оседающего пепла застыл на пересохших губах вместе с отвратительным металлическим вкусом крови.

Его собственной крови.

Тонкая алая струйка сбегала из уголка рта, рубиновые капли срывались на спутанные волосы цвета воронова крыла. Каждый вдох – тяжёлый, хриплый, наполненный бульканьем пробитых сломанными рёбрами лёгких. И каждый приходилось буквально вырывать у жизни когтями, остро отточенными сильными когтями убийцы.
Но даже его беспощадная хватка слабела. Каждый вдох мог стать последним. Сколько их ещё осталось? Несколько? Десяток? Максимум два, вряд ли больше.

А над головой чистое небо, наполненное радужными переливами древней магии арлатанского леса. Живую густую траву покрывала копоть, но вряд ли очередная бойня как-то скажется на этом наполненном историей месте. Арлатанский лес переживёт их всех. Возможно, даже богов.

Боги… Они были такими настоящими. Они явились из неоткуда словно отзываясь на надежды сотен опустевших душ, ищущих новую опору, новую цель. Сколько лет их вера была направлена в никуда и цеплялась лишь за убежденность в величии будущего, которое не торопилось наступать.

И тут явились они.
Эванурисы.
У них имелось всё. Невероятное могущество, которым они щедро делились с теми, кто был готов следовать за ними. Невероятная магия, им подчинилась сама скверна, ещё одна древняя сила, способная уничтожить весь мир. Но в их руках скверна становилась просто ещё одним инструментом.
Как же это завораживало. Какую веру внушало. Уверовать в силу, которую видишь своими глазами, не так уж сложно. Вместе с богами пришли драконы. Не просто драконы. Архидемоны.

Боги принесли с собой великие планы, планы, которые не казались абстракцией. Возможность обрести утраченное величие. Возродить Империю такой, какой она должна предстать перед миром.
Величие будущего Тевинтера лежало в их руках.

Но разве вера не должна быть вознаграждена?

Сквозь мутную пелену доносился рёв огромного разгневанного дракона. Лусакан. Архидемон Эльгарнана. Сегодня могучий монстр пировал. Но он проливал кровь тех, кто верил. Тех, кто посвятил свою душу. Тех, кто доверился. Тех, кто не ждал сегодня смерти. Точно не от руки того, в кого они верили.
Кто-то говорил, что стать жертвой уже награда. Но эти слова казались лишь отчаянием. Последней попыткой хоть как-то оправдать свою веру.
Сколько погибло сегодня? Десятки? Сотни?
Они умирали, потому что верили.

Идер Валериан, бывший центурион имперского легиона, маг-воин, всю свою жизнь посвятивший себя служению Тевинтеру, успел поднять свой двуручный меч и закрыть себя магическим щитом.
Но куда там ему тягаться с архидемоном. Щит смяло под ударом мощной лапы чудовища, смяло вместе с латным доспехом, покрашенным в чёрный и алый. Воина отбросило на несколько десятков метров, в густые высохшие кусты, обрамлявшие древнюю статую волка. Металл не выдержал, и та же судьба ждала человеческое тело. Как же жутко слышать хруст собственных костей.
Страшнее только осознавать цену своей веры.

Не имея возможность пошевелиться, Валериан лежал на спине, трава щекотала немеющую кожу лица, на зеленых стеблях блестела свежая кровь.
Вдох. Ещё один. Ему уже даже почти не было больно. Боль как будто растворялась в окружающем мире. Мире, который медленно терял привычные цвета и краски.
«Ну давай, ещё один раз. Пожалуйста».
Вдох. В груди даже не хрипело. Воздух пах пеплом. Мир окончательно окрасился в серый.
Бледные губы шевельнулись.
— Так вот что значит умереть? – Не рассчитывая на ответ шепотом спросил воин у пепельного мира.