Титус Драутос 5100

Бывший генерал вдохнул холодный воздух и, глядя на облачко пара, с некоторым раздражением подумал, что при таких температурах к концу пути успеют покрыться в лучшем случае инеем. Размяв пальцы в теплых перчатках, он достал из кармана карту, включил фонарик и несколько секунд сосредоточенно её рассматривал.
- Около двенадцати километров на северо-восток.
Воин повернулся в нужном направлении и тихо, но весьма грязно выругался. Могли бы соизволить и высадить их хотя бы на половину пути ближе. Корона бы не упала. Но, кажется, простых путей никто не искал.
Драутос сделал первый шаг. Очевидно, про такие вещи как оттепель в подобных местах даже не подозревали, и в снегу хотя бы отсутствовала ледяная корка, и сам снег был достаточно рыхлым, но доходил даже рослому генералу до середины бедра. Но выбора особенно не было, или пройдут эти двенадцать километров, или кто-нибудь найдёт в лучшем случае к лету их окоченевшие тела. Драутос натянул до глаз шарф и с мрачной решимостью бульдозера вгрызся в снег. О том чтобы пустить вперед Кроу не шло даже речи, и дело вовсе не в заботе о ближнем, а в банальной практичности. Бывший генерал выше, тяжелее и выносливее, и на роль живого тарана подходил куда больше.

Через пару шагов Титус сожалел, что не взял с собой лопату, ещё через пять он тосковал уже по огнемету. Не могли что ли местные нарваться на свои неприятности летом? Интересно, летом снег тут сходит совсем или перемены будут только в количестве? Кто вообще в здравом уме выберет это место для жизни? Наверное, надо родиться в сугробе, чтобы комфортно чувствовать себя в подобных местах.

Зимний лес сверкал совершенно нетронутой белизной и создавал атмосферу удивительного спокойствия. Даже не верилось, что где-то здесь мог находиться источник страха и бед окружающих поселений. Впечатление портил только налетавший временами колючий ветер, заставлявший протирать слезящиеся глаза. 
Драутос не любовался на окружавшие красоты, ни на мгновение не останавливался и не менял взятый темп ходьбы, только раз в несколько минут оборачивался, чтобы убедиться, что сзади чисто и его спутница не отстала. Воин несколько раз проваливался почти по пояс, но даже не вынуждал его остановиться, Титус только недовольно ворчал что-то в шарф, выбирался и шёл дальше. По крайней мере, он почти не чувствовал пытавшегося пробраться сквозь прочную одежду мороза.

Поэтому торчавший из сугроба предмет он не заметил, пока его не позвала Кроу. Услышав возглас девушки, Титус остановился, обернулся сначала через одно плечо, затем через другое и наконец-то увидел привлекший внимание объект. Он хотел сказать что-то про то, что не стоит задерживаться, но затем рассмотрел предмет. Его спутница уже ловкими прыжками почти добралась до желаемого. Кажется, это была рука. Бывший генерал пожал плечами. Очевидно, они только что натолкнулись на останки какого-то менее удачливого зимнего путешественника. Такое случается. Зачем уделять лишнее внимание? Помочь герою они уже не могли, даже похоронить заледеневшее в снегу тело. А вот уподобиться ему запросто.

Но когда Кроу эту самую руку из снега вытащила и помахала в сторону воина, Драутос опустил шарф и даже сделал шаг назад. Первой мыслью было, что кого-то сожрали звери, оставив только руку, второй, ещё более нелепой, что Кроу эту самую руку от хрупкого замерзшего тела ненароком оторвала. И ещё зачем-то теперь несла эту самую руку ему. Титус с глубоким недоверием смотрел в сторону девушки, пока та не провалилась в сугроб, и ему не пришлось приблизиться, чтобы помочь спутнице выбраться. Тогда всё встало на свои места. Рука оказалась железной. И генералу наконец-то стало любопытно. Усмехнувшись, он крепко схватил девушку левой рукой за свежедобытую железную конечность, а правой уже за её собственную и рывком выдернул из сугроба как пробку из бутылки.
- В нашей ситуации лишние ноги были бы всё-таки полезнее рук.
Всё-таки не удержался от комментария. А затем взял из рук Кроу найденный фрагмент и с интересом покрутил в руках, разглядывая со всех сторон.
Когда-то давно он сам управлял отрядами подобных солдат.

- Имперская, - подтвердил Драутос. – Пехотинец или стрелок, и потерял он руку явно не вчера. И не добровольно. – Бывший генерал перевернул руку и указал на разрывы металла в том месте, где когда-то был локоть.
Титус ещё несколько мгновений разглядывал руку, пытаясь рассмотреть хоть какие-то необычные элементы, а затем поднял взгляд на Кроу.
- В принципе, ничего удивительного. Империя испытывала крайнюю заинтересованность в исследованиях любых источников знаний, о демонах в первую очередь. Особенно интересовало всё, что связано с Сольхеймом. Даже слухи. Не жалели ни сил, ни ресурсов. Возможно, где-то неподалеку был такой вот объект. Может руины, а может легенды. Я не редко предоставлял отряды магитек-пехоты в качестве поддержки таких миссий. Впрочем, могли кого-то преследовать. По руке не скажешь. Хотя меня несколько смущает факт того, что она была так бесцеремонно отделена от юнита.
Драутос призадумался и тихо добавил.
- Как бы не вышло, что Империя посылала магитек-пехоту в поисках того, что теперь ищем мы.
Фыркнув своим домыслам, бывший генерал протянул руку обратно девушке.

Титус Агатон 3500

…Цель оправдывает средства…
Его цель всегда оправдывала выбранные средства.

Ноги проваливаются в глубокий снег, под тяжелыми латными ботинками скрипит проламываемый наст, лёд трётся о металл. Ледяной ветер швыряет в лицо комья колючих снежинок. Видимость всего несколько десятков метров. Недалеко горный хребет, массивный, длинный, один из многих что прорезал этот материк. А вокруг – ни одной живой души. Даже тёмные силуэты деревьев совершенно мертвы. Когда они только успели вырасти такими большими? Когда их настигла ледяная смерть?
Это место ненавидит живых. Оно усеяно костями, пропитано смертью. Её холодное дыхание ощущаешь всей сущностью.
Но тёплый поддоспешник защищает от льда и ветра. Они знали куда плыли. Весь этот поход – вызов самой сути смерти, сути, гнездившейся в далёких северных землях.
«…Свет оберегает…»

Они знали, что далеко не каждый вернётся живым, но все были готовы отдать свои жизни ради общей цели.
Кроме этой цели ничего и не осталось. Плеть всё отняла. Всё…
Перед глазами вставали пропитанные чумой земли, гниющие леса, небо, окутанное рыжим смогом. Эти земли умерли. Умерли вместе с большинством своих жителей. Людей, что вели свои непростые, но наполненные мелкими радостями жизни. Людей, которые любили и хотели быть любимыми. Их больше нет. Осталась лишь смерть. И бродячие тела, которые смели звать себя лордеронцами.
«… Свет не ошибается. Он ведёт нас за собой…»

Чудовищные твари вырвались словно из неоткуда. От появившихся среди темных, лишенных листьев деревьев, монстров тоже отчётливо тянуло смертью.
Шедший впереди лейтенант закричал, его жёсткий голос прорубал ветер словно лезвие клинка. Две девушки-арбалетчицы – сёстры – немедленно открыли огонь, воздух наполнился свистом болтов. Первое многоногое чудовище рухнуло в снег, корчась словно придавленный жук, зеленый ихор уродливыми пятнами залил снежную белизну. Но то было лишь первое чудовище.   
— Воздух!
Летающие пауки упали сверху, двоих тут же пронзили арбалетные болты, а третьего, успевшего спикировать вниз, в спину отряду, охватило белое пламя. Тварь истошно заверещала, забилась в снегу, но никакой снег не мог погасить это пламя.

Титус Агатон опустил поднятую руку. Его закованную в латы ладонь окружало золотистое сияние. Свет всегда охотно откликался на его зов, тёк через сильное, тренированное тело, согревал, успокаивал. В другой руке он держал двуручный меч, тёмное с алой линией по центру лезвие направлено вниз.
Но это было лишь начало.
Лёд треснул, разлетелся дождём острых осколков, зазвеневших о латы, земля вздрогнула, ушла из-под ног. И без того неверный снежный слой оказался ловушкой. Снежная буря превратилась в побоище.

«…Свет любит нас всех…»

Буря затихла, застыла в своём молчании, не ревели чудовища, не кричали люди. Медленно замерзали смешавшиеся кровь и ихор. Колкий ветер забирался под доспехи, холодил пальцы, кусал лицо.
Высокий, крепкий крестоносец, посвятивший многие годы служению Алому Ордену, сидел, привалившись спиной к чёрному стволу мёртвого дерева. Ветер он намёл к его левому боку небольшой сугроб. Меч, покрытый зеленым ихором, лежал справа. Поднять его он всё равно уже не сможет. Паладин не шевелился. Только горел на его левой ладони крошечный огонёк белого пламени. Титус рассказывал свету, что враги мертвы. О том, что мертвы и лейтенант, и сёстры-арбалетчицы, и остальные бойцы его отряда он молчал. Зачем? Это свет и так знает.
А вот к нему смерть идти не торопилась. Чего-то выжидала. Боль пульсировала в спине, отдавая в руки и ноги. Та тварь крепко швырнула его об дерево, у которого он теперь сидел.

«Скажи мне, чего ты ждёшь?»

Каллигос Винтерскейл 4800

— Лорд-капитан…
Голос мастера вокса Эрбрегхта ап Даэффа звучал встревоженно и чуть растерянно. Словно тот не был уверен, что Вольного Торговца, сидевшего на своём троне цвета бронзы и украшенного белыми и алыми цветами Винтерскейлов, стоило вообще беспокоить. Странно слышать подобные интонации от этого волевого человека с тяжёлым, жёстким голосом и не менее решительным нравом.

— Ваша Светлость…
Каллигос Винтерскейл открыл глаза и чуть повернул голову в сторону, глядя на мастера вокса. Тот совсем слегка, едва заметно вздрогнул, но всё же это движение не укрылось от цепкого взгляда охотника.
Страх. Вот что чувствовал верный Эрбрегхт ап Даэфф.     
Страх Каллигос умел распознавать безошибочно. Ещё недавно вид чужого страха порождал в нём только звериную ярость и хищное желание загнать жертву, разорвать в клочья её трепещущее тело.
Теперь же всего этого не было. Он смотрел на страх одного из своих ближайших офицеров и ощущал лишь горечь настолько материальную, что казалось он мог попробовать её на вкус.

Чего боялся мастер вокса? Может быть, переживал за своего господина?
Винтерскейл действительно был сам на себя не похож. Всё тот же алый камзол и отороченный мехом плащ за спиной, золотая вышивка и золотые регалии. Но на поясе не нашлось места привычному силовому топору, сейчас Каллигос своё оружие мог только поднять. Непривычно бледная кожа, впалые щёки покрывала лёгкая небритость, на тонких губах нет знакомой улыбки, короткие чуть вьющиеся волосы растрёпаны.
Но сильнее всего изменился взгляд. В тёмно-карих глазах не скакали знакомые и привычные искры любви жизни, их место заняла мутноватая, болезненная пустота. Незнакомыми казались и тёмные мешки под глазами, и тонко расходившиеся от уголков глаз новые морщины.

Каллигос отвернулся. Он не знал переживает ли Эрбрегхт за него, да и не думал в таком ключе, для себя он уже точно решил что является истинной причиной этого страха.
Винтерскейл до сих пор не выбрал себе нового сенешаля. Эрдриг столько лет был рядом с Вольным Торговцем, выполнял все приказы и всего себя посвятил честной службе. И как он закончил? Каллигос вновь прикрыл глаза.
Теперь он помнил. Он сам убил сенешаля за то, что тот посмел указать ему на чрезмерную жестокость. Убил одним мощным ударом своего топора, а колдовство Вортена Серого исказило его воспоминания, и Каллигос считал, что жизнь Эрдрига отняли варповы ксеносы, решившие, что могут творить на Кетца Темер что вздумается.
Но что вздумается творил только он. Лишь бы лилась кровь. Лишь бы ярость бурлила его проклятой крови. Он тонул в этой крови и каждый вздох мог стать последним для того, что ещё оставалось от души Вольного Торговца.

Как теперь на него могли смотреть его люди? Только со страхом. Этот страх впивался в кожу раскалёнными иглами и скрыться от него было невозможно. Тем более, что страх этот был полностью заслуженным.

Каллигос вдохнул, выдохнул, ощущая, как тяжело поднимаются рёбра и наконец-то отозвался.
— Я слушаю.
Сухой, хриплый голос, будто Вольного Торговца мучала жажда. Мастер вокса запнулся на секунду, а затем продолжил.
— Её Светлость Вольный Торговец Артемизия фон Валанциус со своей свитой желает подняться на корабль для разговора с Вами.

Ещё один вздох. Каллигос не ждал гостей. Он никого не желал сейчас видеть. Но Артемизия… Артемизию он примет. Винтерскейл был в долгу перед ней, в очень большом долгу. А он в долгах ходить не любил. Но какое-то время придётся. Шанс вернуть подобный долг может выдаться совсем не скоро.
Каллигос до сих пор не знал почему фон Валанциус так отчаянно сражалась за его душу и как она победила, как заставила его увидеть, что происходит вокруг него на самом деле и во что он превратился.

Ожидать гостей пришлось недолго. Каллигос Винтерскейл с трудом поднялся со своего трона, на миг бледное лицо исказила гримаса мучительной боли, но Вольный Торговец прогнал это чувство одним рывком своей несгибаемой воли. Воли, которой он так гордился, и которая теперь почти ничего не значила. Его движения утратили привычную лёгкость и хищную, кошачью грацию, Винтерскейл двигался какими-то осторожными, тяжёлыми рывками.
Вольный Торговец медленно спустился по лестнице. Его лицо больше не искажала боль, она осталась лишь в тёмных глазах. Боль преследовала его на каждом шаге. Ниже пояса он вообще не чувствовал ничего кроме боли.
Но так должно быть. Это поможет ему не забывать, что он сделал и кем стал. Эрдригу тоже было больно.
В этой боли тонуло его глубочайшее отвращение к самому себе.

— Приветствую высоких гостей на борту Обета Императора!
Каллигос чуть развёл руки в стороны.
— С чем пожаловали?
Свирепая воля и знакомая дерзость всё ещё отчётливо звенели в глубине глухих интонаций, разве что не слышалось в этом голосе привычной радости. Каллигос Винтерскейл без сомнения был жив, но эта жизнь теперь ощущалась совершенно иначе.

Каллигос 5900

Что же, глубоко набожным человеком Каллигос Винтерскейл действительно никогда не был. Нет, он искренне верил в Бога-Императора и, пусть сейчас камеру, в которой находился его Торговый Патент он навещал крайне редко, он прекрасно помнил чья подпись и чьи слова были на нём начертаны.
«… Отважно ступать первым во тьму, возвыситься над невыразимыми кошмарами…»
Такова была Его воля.
И Каллигос её принял. Было во всём этом что-то величественное, первородное и действительно значимое.

Но вот с проповедниками и последователями его же собственной веры у Винтерскейла как-то не задалось. Уж больно много в их речах было глубоко пространных и расплывчатых слов, требований преклонения, подчинения и подобострастия. Каллигос такого вот не помнил, на Патенте такого не было. Там было «стойко идти тернистой дорогой», а не ползать на коленях перед теми, кто призывал бояться врагов Человечества.
А ещё Инцендия Чорда. Иногда казалось, что эта вечно всем недовольная женщина могла любого превратить в атеиста приблизительно за час личного общения. Каллигос держался стойко.

Искренний девичий восторг – вот вещь, способная растопить даже самое суровое мужское сердце, особенно когда это восторг от перспективы стрельбы из действительно большой пушки.
— О да! Обычному человеку совладать с ним не так уж просто, но вдвоём мы справимся.
Винтерскейл явно был доволен. Ему вообще нравилось, когда было непросто. Винценте тоже должно понравиться. Когда сжимаешь в руках подобное оружие, чувствуешь под пальцами холодный металл, а затем жмёшь на пусковой крючок и мощь выстрела заставляет тебя невольно сделать шаг назад… Потрясающе. Юная девушка одна, конечно, с таким оружием не справится, но на то рядом будет Вольный Торговец, не так ли?

— Я когда-то там бывал. Это, конечно, не мир смерти вроде Рамиена и не Разломы Гекатона, но там можно найти способ увлекательно провести время.
Каллигос повёл плечом, с его точки зрения Рааката как охотничьи угодья был так, просто необычной разминкой или способом расслабиться. Этот мир не пытался убить тебя на каждом шаге, но его наёмники и знакомые пираты то и дело умудрялись влипать там в неприятности.
Тонкие девичьи ладошки легли на крепкие словно сталь мышцы плеч Вольного Торговца, их тепло пробивалось даже сквозь плотный камзол. Приятное чувство. Некоторые подвиги хотелось посвящать именно таким вот хрупким прикосновениям.

— Без сомнения о подобной победе сложат немало приукрашенных самыми неожиданными подробностями легенд!
Вольный Торговец чуть раскинул руки, словно пытаясь визуализировать тот снежный ком домыслов и историй, в который уже не первое десятилетие превращалась его репутация. Само собой, он был не против. Его имя оставалось на слуху и внушало всё больший и больший ужас врагам и трепет подчинённым. История о победе над карнодоном стала бы настоящим венцом этих легенд.
— Вы как всегда проницательны, леди. Живой карнодон станет настоящей гордостью моего зверинца.
Могучий саблезубый зверь, живой, с лоснящейся полосатой шкурой и перекатывающимися под ней мышцами, скалящий свои огромные клыки, будет смотреться гораздо красивее ещё одной шкуры на стене.
— Когда я одолею его, обязательно приглашу вас.
Винцента даже не сомневалась в победе Вольного Торговца, и это ему немало льстило.

Сам же ксенозверинец тем временем жил своей обычной жизнью. Каллигос бросил не слишком заинтересованный взгляд на располагавшийся в основном холле вольер с метавшимися под потолком экзотическими птицами. Это был чей-то подарок, он даже не мог вспомнить чей именно. Сам он никогда бы не стал бегать по джунглям за какими-то шустрыми комками разноцветной истерики с сеткой в руках, но и выкидывать подарок было точно не с руки. Птицам отвели роль приветственной ширмы.

— Хм. Что они там устроили?
Винтерскейл знал, как должен звучать его зверинец, и эти звуки точно выбивались из привычного впечатления.
— Пошли, нам как раз в направлении сектора С-2.
Но добраться удалось лишь до зала, помеченного как С-1. В больших вольерах нервничали необычные звери, но вниманием Винтерскейла завладел охранник, вылетевший из ворот с таким видом будто за ним гналась сама смерть.
— Ваша Светлость!
— Что за шум?
— Амбуллы!
— Я знаю, что у меня теперь есть амбуллы.
— Нет-нет, их клетка… Она упала при перевозке к вольеру.
— И? – Каллигос пожал плечами. В его взгляде явно начало зарождаться неподдельное раздражение. – Вы не можете её поднять?
— Нет… Они… Они сбежали. – Охранник произнёс последнее слово так словно только что ступил на эшафот. Чьи-то головы за это полетят, и вопрос лишь в том, кто до этих голов доберётся первый – крайне рассерженные амбуллы или ни чем не уступавший им в этом вопросе Вольный Торговец.
— И что? – Рыкнул Винтерскейл. – Это просто животные!
От хотел было откинуть дрожащего охранника в сторону, но в этот момент раздался отвратительный лязг сминаемого металла и одно из «просто животных» ворвалось в помещение, сминая остатки ворот. Обитатели вольеров зашлись паническими криками и визгами, двуногий персонал в тональности ни чем не уступал своим подопечным.

Вот уж кого, а амбулла сложно было назвать животным красивым. Здоровенный, метра четыре в длину, покрытый хитиновой чешуёй, зверь щёлкнул длинными жвалами и низко зарычал. Его мощные лапы оканчивались длинными когтями, явно приспособленными для рытья тоннелей. Красные фасеточные глаза оглядывали помещение.
— Смотри, это амбулл. – Обратился Винтерскейл к Винценте, указывая ладонью в сторону чудовища. Тем временем кто-то открыл неуверенный огонь по сбежавшему монстру. Амбулла это только разозлило.
— Перестаньте маяться дурью и защищайте мою леди! – Рявкнул Каллигос так, что в секторе С-1 вздрогнули абсолютно все, кто имел уши.
— А он – мой.
В руке Винтерскейла уже покоился его верный силовой топор, а сам Вольный Торговец с неожиданной для человека его габаритов звериной скоростью и грацией метнулся к чудовищу. Охранники тем временем, прекратили стрелять и начали сбиваться в кучку около Винценты.

Каллигос Винтерскейл 4600 (укороченный вариант)

Что же, глубоко набожным человеком Каллигос Винтерскейл действительно никогда не был. Нет, он искренне верил в Бога-Императора и, пусть сейчас камеру, в которой находился его Торговый Патент он навещал крайне редко, он прекрасно помнил чья подпись и чьи слова были на нём начертаны.
«… Отважно ступать первым во тьму, возвыситься над невыразимыми кошмарами…»
Такова была Его воля.
И Каллигос её принял. Было во всём этом что-то величественное, первородное и действительно значимое.

Но вот с проповедниками и последователями его же собственной веры у Винтерскейла как-то не задалось. Уж больно много в их речах было глубоко пространных и расплывчатых слов, требований преклонения, подчинения и подобострастия. Каллигос такого вот не помнил, на Патенте такого не было. Там было «стойко идти тернистой дорогой», а не ползать на коленях перед теми, кто призывал бояться врагов Человечества.
А ещё Инцендия Чорда. Иногда казалось, что эта вечно всем недовольная женщина могла любого превратить в принципиально убеждённого атеиста приблизительно за час личного общения.

— Без сомнения о подобной победе сложат немало приукрашенных самыми неожиданными подробностями легенд!
Вольный Торговец чуть раскинул руки, словно пытаясь визуализировать тот снежный ком домыслов и историй, в который уже не первое десятилетие превращалась его репутация. Само собой, он был не против. Его имя оставалось на слуху и внушало всё больший и больший ужас врагам и трепет подчинённым. История о победе над карнодоном стала бы настоящим венцом этих легенд.
— Вы как всегда проницательны, леди. Живой карнодон станет настоящей гордостью моего зверинца.
Могучий саблезубый зверь, живой, с лоснящейся полосатой шкурой и перекатывающимися под ней мышцами, скалящий свои огромные клыки, будет смотреться гораздо красивее ещё одной шкуры на стене.
— Когда я одолею его, обязательно приглашу вас.
Винцента даже не сомневалась в победе Вольного Торговца, и это ему немало льстило.

Ксенозверинец тем временем жил своей жизнью. Каллигос бросил не слишком заинтересованный взгляд на располагавшийся в основном холле вольер с метавшимися под потолком экзотическими птицами. Это был чей-то подарок, он даже не мог вспомнить чей именно. Сам он никогда бы не стал бегать по джунглям за какими-то шустрыми комками разноцветной истерики с сеткой в руках, но и выкидывать подарок было точно не с руки. Птицам отвели роль приветственной ширмы.

— Хм. Что они там устроили?
Винтерскейл знал, как должен звучать его зверинец, и эти звуки точно выбивались из привычного впечатления.
— Пошли, нам как раз в направлении сектора С-2.
Но добраться удалось лишь до зала, помеченного как С-1. В больших вольерах нервничали необычные звери, но вниманием Винтерскейла завладел охранник, вылетевший из ворот с таким видом будто за ним гналась сама смерть.
— Ваша Светлость!
— Что за шум?
— Амбуллы!
— Я знаю, что у меня теперь есть амбуллы.
— Нет-нет, их клетка… Она упала при перевозке к вольеру.
— И? – Каллигос пожал плечами. В его взгляде явно начало зарождаться неподдельное раздражение. – Вы не можете её поднять?
— Нет… Они… Они сбежали. – Охранник произнёс последнее слово так словно только что ступил на эшафот. Чьи-то головы за это полетят, и вопрос лишь в том, кто до этих голов доберётся первый – крайне рассерженные амбуллы или ни чем не уступавший им в этом вопросе Вольный Торговец.
— И что? – Рыкнул Винтерскейл. – Это просто животные!
От хотел было откинуть дрожащего охранника в сторону, но в этот момент раздался отвратительный лязг сминаемого металла и одно из «просто животных» ворвалось в помещение, раздирая остатки ворот. Обитатели вольеров зашлись паническими криками и визгами, двуногий персонал в тональности ни чем не уступал своим подопечным.

Вот уж кого, а амбулла сложно было назвать животным красивым. Здоровенный, метра четыре в длину, покрытый хитиновой чешуёй, зверь щёлкнул длинными жвалами и низко зарычал. Его мощные лапы оканчивались длинными когтями, явно приспособленными для рытья тоннелей. Красные фасеточные глаза оглядывали помещение.
— Смотри, это амбулл. – Обратился Винтерскейл к Винценте, указывая ладонью в сторону чудовища. Тем временем кто-то открыл неуверенный огонь по сбежавшему монстру. Амбулла это только разозлило.
— Перестаньте маяться дурью и защищайте мою леди! – Рявкнул Каллигос так, что в секторе С-1 вздрогнули абсолютно все, кто имел уши.
— А он – мой.
В руке Винтерскейла уже покоился его верный силовой топор, а сам Вольный Торговец с неожиданной для человека его габаритов звериной скоростью и грацией метнулся к чудовищу. Охранники тем временем, прекратили стрелять и начали сбиваться в кучку около Винценты.